Лето, вишни, ностальгия

Я выросла в крайне северном и очень портовом городе.
В городе была высшая мореходка. В ней учились курсанты, которые много пили и хотели себе таинственных островов и семь футов под килем. Они были романтиками.

Однажды, в начале семидесятых начальству мореходки пришла разнарядка. Она в ультимативной форме требовала оказать посильную помощь сельскому хозяйству Родины. Помощь требовалась на Кавказе, в районе горы Бештау. Там внезапно выросло много фруктов. Просто омерзительно много. Прямо какое-то нашествие вишен и абрикосов. Несчастные селяне устали с ними бороться, ушли в глухую осаду и оттуда требовали найти управу на в конец зарвавшихся спелых негодяев.

Начальство мореходки пожало плечами, оперативно разыскало пятьдесят добровольцев, желающих бесплатно загореть, подписало приказ и махнуло им вслед носовым платком.

Прибыв в назначенный день на вокзал, курсанты обнаружили, что едут не одни.
Вторая разнарядка пришла в пединститут. Тамошнее начальство было щедрее и отсыпало на борьбу с урожаем целую сотню человек. Все девушки. Два случайно примешавшихся вьюноша тощими сорняками терялись в общем розарии и вызывали смутную жалость.

«Ух ты!» - сказали курсанты.
«Ой, мамочки!» - сказали девы от педагогики и посмотрели на своих мам.
«Боже мой!!» - простонали мамы и до приезда дочерей страдали бессонницей.

Несмотря на внезапность знакомства, поездка прошла хорошо. Обе стороны соблюдали нейтралитет, вежливо обмениваясь сахаром и заваркой и беседовали о погоде. Курсанты вообще любят беседовать о погоде. Особенно с девушками. Особенно в плацкартном вагоне.

Прибывших на место назначения встретили, раскидали по приколхозной общаге и работа закипела. На плантацию выходили засветло и до пяти сражались с ордами плодово-ягодных захватчиков. Их безжалостно срывали и пленили в деревянных ящиках.

Сначала все стеснялись. На работу одевались как на праздник и потом унылой чурчхелой вялились под суровым южным солнцем. Но уже через несколько дней пришло понимание, что все свои и чё вообще такого. От лишнего избавились. С тех пор рабочей формой курсантов были тельняшка сверху и волосы на ногах снизу.
Девушки расхрабрились до купальников. Это сразу внесло в работу оттенок лиризма и романтики. Курсантам ужасно захотелось оказать дамам знаки внимания. Чтобы те почувствовали себя особенными и желанными. К ним подкрадывались сзади, аккуратно оттягивали резинку трусов, засыпали внутрь горсть вишен и смачно припечатывали содеянное всей пятернёй. Нимфы визжали так, что у пастухов далеко в горах звуковой волной сбивало шапки. Ближе к отъезду по оттенку трусов можно было легко определить самых популярных девушек в отряде.

Однако окончательному сближению способствовали гуси.
В первый день работы выяснился неприятный нюанс – обед привозили, а вот за ужином нужно было идти самим. В столовую. В соседний колхоз. За восемь километров. «Ничего, ноги молодые, добежите»- сказал председатель. Сказал, конечно, не подумав. Он забыл, что курсантов не кормить нельзя. У них от этого портится характер, и появляются дурные наклонности.

Обшарив окрестности, будущие мореплаватели наткнулись на гусиную ферму. Колхоз был большой, гусей считали редко и неохотно. Пропажа нескольких десятков никто бы и не заметил. Гусей стали бить и жарить. На ужин. Иногда к гусям удавалось добыть домашнего вина и жизнь раскрашивалась во все цвета спектра.
- Эй, девчонки, есть хотите? – спросили курсанты учёных дев, сиротливо ковырявших остатки взятых в дорогу консервов.
Иногда теория о связи мужского сердца и желудка прекрасно работает в отношении слабого пола. Мужчины даже не представляют, сколько нежных фиалковых взглядов можно получить всего за одну гусиную ножку.
Наевшиеся девицы были ручными как хомячки. Их можно было было гладить по пузику и чесать за ушком.
Для закрепления эффекта быстро устроили танцы под бобинный магнитофон. Тот пищал, пукал, но играл. И все танцевали. Потому что всем по девятнадцать и лето, и юг, и гуси с вином на ужин.
Удачный опыт общения повторяли почти ежедневно. Связи между педагогикой и промысловым флотом крепли с устрашающей быстротой.

Однажды в разгар веселья появились местные. Они курили анашу и охотно метили территорию. Гонять приезжих студентов давно превратилось в форму культурного досуга. Местные привычно заявили свои права на музыку и всё дамское поголовье.
Вообще курсанты похожи на студентов. Когда без тельняшек. Можно и перепутать. Но есть два отличия. У курсантов мало инстинкта самосохранения и много форменных ремней с пряжками. Местные познали разницу эмпирическим путём, когда минут через пятнадцать ранеными газелями летели обратно в направлении посёлка...

Девушки любят, когда их защищают. Контакт стал налаживаться ещё интенсивней, и ближе к отъезду две трети курсантов были розданы в добрые руки. Счастливые парочки вернулись домой и одна за другой стали жениться. Женились всю осень, зиму и весну. Однокашники не успевали лечить похмелье и помогать с переездами.
Потом учёба вдруг закончилась. Начались дети, работа и квартирный вопрос. И все стали взрослыми и закрутились как шары в лотерейном барабане. Нити контактов становились совсем тонкими, пока, наконец, не рвались, превращая ещё недавних друзей в чуть размытые светлые воспоминания...

А однажды к нам в школу пришла новая физичка.
С физикой я находилась в состоянии холодной войны, которая при неверном педагогическом подходе грозила перерасти в горячую. Я смотрела на физичку и тосковала как Ярославна.
Она зачитывала фамилии из журнала, попросив каждого встать и представиться. Услышав свою, я поднялась. Физичка удивлённо переводила взгляд с меня на журнал и обратно: «Эмм... Мюмла, подойди ко мне, пожалуйста, после урока». До самого звонка я гадала, отчего за свои хилые трояки в журнале вдруг удостоилась приватной беседы.
«Твоего папу случайно не Мумми-папа зовут?»- спросила она на перемене. «Мумми-папа» - кивнула я. Физичка просияла: «Передавай ему большой привет от меня. И от моего мужа. Ты на папу похожа очень».
Отец обрадовался:
«Ой, Наташка! Сколько лет прошло, надо же. Я у них с Вовкой свидетелем на свадьбе был. Они летом на Кавказе познакомились. Мы тогда, помню, ещё курсантами были...».

На выпускном я обнаружила в аттестате четвёрку по физике. Четвёрку, которой там быть не могло никогда и ни за что. По любым подсчётам.

Это была моя первая и последняя оценка, полученная по знакомству.
Мой личный привет из семидесятых.
Из маленького местечка у высокой горы под названием Бештау.