Лживая лирика

Есть такой армейский анекдот: прапорщик выговаривает солдатам: «Вот вы сейчас матом ругаетесь, а потом этими же руками хлеб есть будете». Фишки я в этом анекдоте так и не уловил (солдаты были глухонемыми и матерились на языке жестов?), но с армейскими анекдотами это и не обязательно. Предположим, что нам должно быть смешно от самой идеи притянуть друг к другу невзаимосвязанные вещи.
Но сейчас я вам сделаю отнюдь не смешно, а грустно. Ибо вещи, о которых пойдет речь, неразрывно взаимосвязаны.
Я про любовную лирику и секс. Думается мне, что гениям, виновным в наших слезах восторга и потрясения, либо не давали, либо в жизни они были демонически, запредельно циничны.
Смотрите:

«Очарована, околдована,
С ветром в поле когда-то повенчана,
Вся ты словно в оковы закована,
Драгоценная ты моя женщина!

Не веселая, не печальная,
Словно с темного неба сошедшая,
Ты и песнь моя обручальная,
И звезда моя сумасшедшая.

Я склонюсь над твоими коленями,
Обниму их с неистовой силою,
И слезами, и стихотворениями
Обожгу тебя, горькую, милую.

Что не сбудется позабудется
Что не вспомнится то не исполнится
Так чего же ты плачешь красавица
Или мне это просто чудится»

Сладко, больно, до кома в горле, правда? Но скажите, как человек, посвятивший такое женщине, мог потом её драть? Как у него получилось подарить женщине эти пылающие, обнаженные слова, держа в тряских руках перечерканный, еще дымящийся, черновик, а потом, вечером, под одеялом сипло пыхтеть ей в ухо: «М-м-м, теперь давай рачком».

«Милая моя, солнышко лесное,
Где, в каких краях встретишься со мною?»

И будьте уверены, в тот же день автор издавал шлепки потной мошонкой, а из вагины лесного солнышка доносилось бесстыжее «хлюп-хлюп-хлюп». Это как??? Это нормально???

«Я люблю тебя до слез -
Каждый вздох, как первый раз.
Вместо лжи красивых фраз -
Это облако из роз.
Лепестками белых роз
Наше ложе застелю.
Я люблю тебя до слез,
Без ума люблю...»

Просто представьте: сочинивший (спевший, пересказавший по памяти, пославший смс-кой) это человек потом поворачивает адресата к себе задом и шепчет: «Ну, давай в попку… Ну, не бойся». Ложе лепестками он, может, и застлал, но и тюбик лубриканта, подонок, где-то неподалеку тоже припас.

Если рассматривать эти категории отдельно, то и лирика, и секс надежно зафиксированы в рамках житейской банальности. Но дискретность мышления – постыдный примитивизм. Явления необходимо изучать в комплексе, интегрально. И тогда, в указанных случаях, на свет рождается уродливый гибрид. Нарисуйте в своем воображении картинку соития (только честную – с потом, брызгами, сырным запахом, кряхтением, и звуками выходящего из письки воздуха) и наложите сверху:

«Ночь пеленает дом,
Мы с тобой вдвоем,
Любимая моя,
Звук в тишине повис,
Гости разошлись
Друг друга догонять.
Выпито всё до дна,
Аромат живых цветов.
Ты у меня одна
И не нужно слов»

Кощунственно, оскорбительно, паскудно…

Поэты амурного жанра либо пожизненно отлучены от секса (что через теорию сублимации хорошо объясняет их успехи), либо нагло мажут перед нами розовым, оставаясь в сути своей обычными похотливыми приматами. Такими же, как и мы. Но мы хотя бы не бередим небесного.

Не ведитесь на лохотрон, люди. Усмирите свое затрепыхавшееся сердце, услышав очередные пронзительно-нежные строки. Не успев родиться, они наверняка были осквернены осклизлым взаимопроникновением бренного дряблого мяса.