Стиральная машина как источник вдохновения

 Пройдя земную жизнь почти до половины, я оказалась без машины-автомата.
Без стиральной.
И когда за годы ручной стирки от меня осталась третья часть, все остальное стерлось, я сказала Папе (да, я его так называю, мужем язык не поворачивается), дескать, Папа, ты меня любишь или в конец ох…обнаглел?

Папа вздохнул и подарил мне в прошлом году на день рождения стиральную машинку. Ну как подарил… как Генрих III, - помните, - «Выдать д’Эпернону 300 ливров», на мятой бумажке. И не понятно, вроде дал, но в карманах по-прежнему не звенит. Целый год я радовалась, что у меня как бы есть стиральная машинка, потом прошел еще один день рождения. Я еще немного порадовалась, а потом собрала по квартире сто миллионов носков и выкинула в мусор.
Сказала:
-Папа, я про тебя, конечно, ничего дурного не скажу, но ты презерватив. И мужчина, у жены которого нет стиральной машинки, не имеет права на коллекцию носков. Вот, вечером снял, постирал, связал их за морды друг с другом, чтобы не сбежали, утром надел.
А потом добавила:
- Через какое-то время я всерьез задумаюсь о коллекции трусов и рубашек. Когда потеплеет… Зачем мужчине трусы в 30 градусов тепла и при жене без машинки? Сошью вам целлофановые, из беленьких пакетов, протирать будете спереди и сзади. А потом я перестану вам готовить и вы, в целлофановых трусах, лук на лету хватать будете.

Папа вздохнул еще раз и принес на следующий день требуемую сумму. Через сорок минут машинка стояла во дворе, а папа стал готовить ей место.
- Святой человек! – сказала Ло, прослезившись. - Даже недельки не подождал! Сразу стал подключать…
Святой человек притащил в дом семьдесят килограммов страшных снарядов и инструментов и сказал, что трубы надо менять. Потому что он, оказывается, в прошлый ремонт просто замуровал в стенку шланг, и это были наши коммуникации. Раздолбав весь кафель в ванной, он прорубил дыру на кухню, насорил, нажжужал, испортил мои вещи, весящие на вешалке. Я же не чужая хозяйка, мне можно не сказать – закройте двери, хозяйка, уберите вещи, а то все покроется сантиметровым слоем пыли.

Машинка стояла во дворе, и разглядывала новый дом. Я спускалась к ней, гладила шершавую упаковку и улыбалась.
- Давай, ты будешь Глашей, - сказала я.
- Давай, - сказала машинка.
-Спасибо тебе, Глаша. Теперь у меня будет больше времени на творчество или работу. Это важно, - сказала я и заплакала.
Глаша вздохнула. Она бы погладила меня по голове, если бы у нее были руки.

К вечеру Папа создал трубы, периодически отвлекаясь на Самурая, чтобы догнать и дать поджопник, потому что Самурай был недоволен тем, что Папа днем дома и занимает много места - он просовывал голову в ванную и взвапливал, тут же сваливая. Мы притащили Глашу в квартиру, на своем горбу, втроем, потому что папе она, видите ли, мешала бы днем, когда ее бы занесли за деньги специальные люди, и мы пошли спать.

Утром Папа сказал, что в принципе все готово, кроме слива, он просто болтался в ванной. Могу стирать. А могу не стирать. А он уехал, и доделывать не будет, он устал. У него в реке рыба тухнет, и его ждут.
Я четыре раза прочитала мануал, загрузила немножечко вещей, и включила Глашу. До отжима Глаша тихо урчала, переваривая загруженное, а когда пришло время выжимать белье, нам с сыном показалось, что Глаша собирается пробить дыру к соседям. Она скакала по всей ванной, как резвый заяц, несмотря на свои 60 килограмм, я держала ее, боясь, что она побьется о ванную, волосы мои образовали веер на голове и поседели.
- Что это? – рыдала я в техподдержку, через несколько минут.
- Вы мануал читали?
- Четыре раза!
- Перечитайте в пятый. И снимите транспортировочные болты, там об этом все сказано.
Нет, ну не то чтобы я совсем глупа, и никогда не видела машинки-автомата. И у мамы есть, и у тети, и у подруг. Но там они были все уже домашние, ручные, а не такие дикие, как Глаша. Умываясь слезами, открутила болты, мысленно обматерила Папу и задумала что-нибудь ему сломать. Удочку его, например, фирменную.
После съема болтов Глаша стала смирной, как бабочка на булавке. Я вылила в ванну бутылек валерьянки и погрузилась в нирвану.

Потом вылезла, собрала еще немного белья и опять загрузила в Глашу. Конечно же, забыв бросить слив обратно. Поэтому, когда пришло время сушить весла и сливать воду, Глаша оказалась по колено в воде, волосы мои опять растопырились веером, и я точно решила Папе сломать, но уже не удочку, а ногу. Пусть на костылях, падла, кафель кладет.

- Мать твою, - сказала Глаша, достирав, - рукожопая ты моя. Дикая женщина Востока, спустившаяся с гор.
Но простила.


Вечером я сидела возле нее, и заворожено смотрела на крутящийся барабан.
- Иди работай… - сказала Глаша. – Я же стираю теперь.
- А вдруг что? – сказала я.
- Не писай в белье, оно линяет, - сказала Глаша, - потом ржавеет, а мне стирать. Ты же собиралась посвятить освободившееся время шедеврам, вот и не сиди возле меня. Я тебя пока боюсь…
Но я все равно сидела рядом и думала о том, сколько не написала, не нарисовала, не зафотошопила, не нафейсбучилась, не пообщалась, не слепила из папье-маше, не увидела и не узнала, пока у меня не было Глаши. Сколько времени потрачено на стирку… Поэтому мужчины всегда будут главенствовать в этом мире. У них больше времени. Так просто – ни мозгов, ни интеллекта, ни силы, а тупо больше времени. Поэтому всех, кто не покупает своим женам средства для облегчения жизни надо собрать в мешок и утопить в Марианской впадине.

А удочку я Папе все-таки сломаю.