29 Марта 2024

50 минут легкой эротики

Одно из первых эротических впечатлений в моей жизни: голое женское тело передо мной и я – во всем белом. Перепуганный, но внешне решительный. А чего бояться-то? Раз и все! Хотя нет, вру: не быстро все прошло, почти час промаялся, а если быть точнее – 50-55 минут.

Она стонала, как резаная, и ее понять можно: кровищи было – мама дорогая! Абсолютно не шучу, кстати. Что, вам уже страшно? Еще бы. Если бы вы знали, как в ту жаркую июльскую ночь 1990 года страшно было мне, почти 18-летнему балбесу.

***
- Недельку покатаешься по ночам со «скорой помощью», наберешь материал для очерка под рабочим названием… эээээ… ну например, «Будни ночного города», - редактор набрасывает мне на огрызке бумаги схему будущего текста: хоть сейчас садись да пиши. – Посмотришь, как они работают, как с пациентами общаются. Выбери смену врачей помоложе, чтоб тебе интереснее с ними было.

Лег-ко! Через день, вернее, через полтора, то есть ночью, я лихо разъезжал на машинах с мигалками. Сценарий выездов небогат: изредка переломы, чаще тепловые удары (был очень душный июль) и бодрящие инъекции в задницы скучающих пенсионерок. В качестве редкого экстрима – пробитые в драке головы друзей-собутыльников, к которым выезжали наперегонки: мы на «скорой» и наряд милиции.

Но я все не о том, вы ж все ждете рассказ про голые сиськи и задницы? Сейчас будет, терпите.

- Кирова 2, квартира 19, кажется, резаная рана, большая потеря крови, - во втором часу ночи невидимый диспетчер равнодушной скороговоркой выдает по рации очередную инфу. Очередь ехать Даниле, самому молодому из врачей – его жетончик выпал на этот выезд. На его счастье с ним едет опытный шофер-пенсионер и я в качестве бесплатного приложения. По молчаливому уговору я катаюсь на вызовы в роли санитара – в белом халате и с умным лицом, но зато без чемоданчика и молча. Белый халат придает уверенности мне самому и больных не нервирует: зачем им знать, что я любопытствующий зевака, а не эскулап с несошедшими подростковыми прыщами на носу?

Квартира 19, как выяснилось, это аж 4-й этаж. Плохо, очень плохо с точки зрения возможного стаскивания пострадавшего вниз – далеко, тяжко и неудобно. Диспетчер сказал: возможно, это, ножевое ранение при грабеже. Искренне надеюсь, что он ошибся и что нас ждет банальный порез пальчика в процессе консервирования овощей. Но дорожка из капель крови с самых первых ступенек подъезда ведет по лестницы вверх и от этого неприятно холодеет в груди от нехороших предчувствий.

Ага, вон он, пациент. Молодец, лежит себе культурно без сознания в луже крови на лестничной площадке у дверей своей квартиры. Нас ждет. То есть пациентка. Молодая. Мда, низ живота и ноги в крови – смотреть страшно. Как же она с такой раной поднималась к себе по лестнице? Хорошо еще, что соседи в полночь неожиданно выглянули за дверь, увидели тело и звякнули в «скорую». Ну что, по команде «раз-два»?
Тащить на носилках по лестнице в хрущовке барышню даже среднего телосложения - каторга. Носилки длинные, а лестничные пролеты - узкие. Один обязательно должен сутулиться, второй - тянуться вверх. Для меня, студента-доходяги, эта ноша непривычна тяжела, поэтому на втором этаже мы делаем перекур. Чертыхаемся, но тащим вниз незадачливую пациентку. Душно. Днем было за 40 градусов, не меньше, да, Данил?

Почти час катаемся по улицам ночного города под матерный речитатив водителя: дороги пусты и свободны, на еще более пусты городские больницы. Нестерпимо жарким летом 1990 года никто не торопится принимать за полночь и оперировать неизвестно откуда взявшуюся пациентку без сознания, имени-фамилии и документов. Нам просто не открывают двери. Думаете, выдумываю? Нет. Спросите тех, кто помнит те сволочные времена.

Наконец одна из больниц, третья или четвертая по счету, открывает нам двери. Полусонный дежурный хирург, прежде чем принять больную, мрачно интересуется: будет ли кто помогать ему при операции? Иначе пациентку не примет. Данила морщится, но соглашается: клятва Гиппократа, черт побери, а может просто что-то вроде совести или жалости к безымянной девушке с ножевым ранением в полости живота.

Я только успеваю рухнуть в машине, чтобы поспать часик, пока Данила будет размахивать скальпелем и ли пинцетом или чем там они обычно орудуют. Однако через 2 минуты выясняется, что кроме хирурга для срочной операции нужен еще и один санитар, а кроме меня в радиусе двух-трех километров никого похожего на санитара нет: больница пуста. Думаете, я испугался? Ошибаетесь. Я просто в предобморочном состоянии: не очень кровь я люблю, понимаете? Если сам порежусь – плевать, глазом не моргну. Но если сейчас при мне будут хладнокровно кромсать чужое живое тело…

Операционную помню не лучше, чем помнит ее сама пациентка: свет ламп и повсюду грязно-розовый совдеповский кафель. Именно его я упорно рассматриваю, отвернувшись подальше, пока идет операция. Следить за мельканием окровавленных инструментов и слушать негромкие разговоры операционистов – Скальпель! Тампон! Зашивайте! - сил нет. Как же тут душно…

Помню, что тарахтела каталка, на которой привозили-увозили пациентку. Что медсестра с врачами ловко разрезала и сняла с нее окровавленную одежду. Что звякали инструменты. Что медсестра что-то говорила врачу-хирургу и Даниле. Я упорно держался на грани обморока, поэтому смысла их разговоров не улавливал.

Скажу не без гордости: роль в операции мне досталась нешуточная - фиксировать ноги пациентки. Она хоть и была без сознания, но в процессе очистки желудка перед операцией начала сильно биться. Кровь из раны внизу живота (кто и зачем ударил молодую деваху ножом в живот – загадка) начала интенсивно сочиться, стекая по животу к бедрам и груди.

Никакого интереса к молодому женскому телу, кстати, почему-то. Нагота и беззащитность груди, живота, паха и ног в тот момент была бесполой и эмоций не вызвала. Скорее бы они все заканчивали уже, иначе через пару минут у них будет два безжизненных тельца: оперируемой девицы и мое.

Кстати, я потом я долго думал: а нельзя ли было зафиксировать бессознательную барышню ремнями? Кажется, можно. Но тогда спросить у специалистов я не догадался и послушно наваливался на голые ноги, периодически дергавшиеся во время операции: держу, Данил, все в порядке, все под контролем….

Через час все кончилось, даже быстрее, минут через 50. Операция, по моему мнению почти профессионала-хирурга, прошла удачно и, выйдя подышать в ночную прохладу на улицу, я наконец-то сажусь на скамейку, с наслаждением вытягиваю ноги и благополучно теряю сознание. Хорошо, что не упал с лавочки – меня бы не быстро нашли в темноте: лампочки у подъезда в том диком 90-м году были кем-то выкручены.

- Эй! Алё! Ты в порядке?

Кто-то бьет меня по щекам. О, Данила, привет! Не думайте, что я испугался крови, просто устал. Да и духота неимоверная даже для июля. Просто голова слегка закружилась.

Ну вот в общем-то и вся история. Подробностями нанесения ранения девушке занималась милиция, но я этим особо не интересовался. Девушка выжила, хотя и долго лежала в больнице. Ее лица я совсем не помню, но, думаю, даже сейчас бы узнал ее по шраму длиной в 6-7 сантиметров в районе эээ… зоны бикини.
А что это у вас такие скучные лица? Вы решили, что я сейчас вам расскажу о своем первом сексуальном опыте? С ума сошли что ли?

комментарии:


  • Автор: НашеВеличество      14.05.10 22:16

    Неладно что-то в Датском королевстве. Или как-то не так?
    Уважаемый Уже Слесарь! Помню Ваше экстравагантное имя и удовольствие, с которым читала Ваши рассказы. И помню, как иногда на каких-нибудь посиделках ностальгировали тётки: что-то УС не появляется. Появился. И ноль внимания.
    А описанная история просто кошмарна. Сейчас-то всё не так, надеюсь, и истекающих кровью, молча умирающих людей вольницы таки принимают.
    А что, так и не поинтересовались, что там было?

    Ответить