Голодный ребенок

 Бывают такие дни, не то чтобы совсем плохие и тяжелые, а именно что мутные. Нехорошие. Тогда ничего не клеится и всякая сырость на душе и неуют. И если кто приходит вдруг или звонит, то обязательно с нехорошими разговорами, от которых никакой радости и жизни, и даже беды никакой, а только будто тебя тяжелым сырым одеялом укрывают. И это был именно такой день. И работа не шла, и все звонки были именно такими. Так что когда мой телефон опять мяукнул – я вся сжалась. Сейчас опять мне напомнят, что я чего-то там не сделала, упустила, что кругом неправа и виновата.

- Мааам, - голос в трубке был девчачьим, жалобным, - Мааам, я кушать хочу.

На всем белом свете не было человека, который мог бы мне вот так позвонить. Старшая дочка зовет по имени, да и большая она уже, совсем большая. Младшая живет в другом государстве вообще и все там у нее нормально, не стала бы по такому поводу... Короче, понятно, что это какой-то чужой ребенок, незнакомый, просто ошибся номером. Но почему так прошибло?

- Мой хороший, - говорю и думаю - только б трубку не бросила, почему-то очень важно мне это было - мой хороший, а ты куда звонила?

Дура, дура, надо было как-то по-другому, другими словами, потому что она испугалась, пискнула «извините» и положила трубку. А я почему-то страшно взволновалась. Так сильно взволновалась, что немного побегала по дому. Квартира у меня маленькая, одна комнатка и кухня с лоджией. Так что я несколько раз пробежала туда-сюда и увидела все. За окном торчал подъемный кран. В раковине посуда непомытая со вчерашнего. На столе книжка «Писатель и самоубийство», чтобы не закрылась, придавлена блюдечком, а на нем надгрызенный кусок соленого огурца. В телевизоре, он почти всегда работает, только без звука, какая-то безумная реклама - кто-то хотел купить чугунные батареи. Бэушные. Сувенирная буденовка с Красной площади на лампе. На экране компа начатая рецензия, плохая и кособокая. Мигает окошко аськи. Это с работы, конечно, спрашивают, когда сдам текст. Фотографии милых людей, пришпиленные к стенке. И вот это все была моя жизнь. А звонок – случайность. Просто случайность. Ерундистика.

Второй раз телефон мяукнул через полчаса. Я знала, кто это. Не сомневалась ни на минутку.

- Мааам..

- Послушай, ты только трубку не бросай, ладно? Поговори со мной! Тебя как зовут? Настя???

Вот тут, - думаю, - конечно, уже перебор, тут уже литературщину мне подсунули, мыльную оперу. Это уже нечестная игра, из области тоски, вины, загнанных в угол воспоминаний и сублимации на эту тему. Но ничего, пусть будет Настя. Тем более, голосок еще в трубке не умолк. Надо продолжать, чтобы не бросила трубку, почему-то это страшно важно было.

- А лет тебе сколько? Ооо, десять – это уже взрослая. Слушай, Настя, давай-ка идем к холодильнику, у вас там яйца есть? Или сыр, масло, колбаска?

- Мы такого не покупаем, - говорит. Господи, а что ж они покупают? Может, мамаша вегетарианка, на здоровой пище помешана, каши, проросшая пшеница, что они там еще жуют…А может, в доме элементарно нет денег, бывает же такое?

- Настюх, - говорю, тихонечко так, на цыпочках, чтоб не спугнуть. - Насть, а хочешь, я к тебе приеду? Прямо сейчас? Привезу тебе, что любишь. Ты если двери чужим боишься открывать, просто выйди во двор, дождись меня, и мы с тобой погуляем.

- Нет, спасибо. Извините. Я просто ошиблась номером.

Короткие гудки. Вежливая девочка. И так по-взрослому говорит в свои 10 лет. Как жаль, что она не позволила мне приехать. Это мне так нужно было, больше, наверное, чем ей. Я бы сейчас бросила все свои дела, незадавшийся текст и помчалась бы кормить незнакомого голодного ребенка. С огромной радостью! Накупила бы всего, чего можно и даже то, что детям не очень полезно, вроде чипсов. И у меня было бы чувство, что я сделала ясное и нужное дело. И на фоне того, чем я и близкие мне люди постоянно занимаемся – пишем, говорим, что-то снимаем и обязательно рефлектируем - оно было бы единственно правильным и понятным. А то я уже начинаю сомневаться в нужности своего существования. Нет, хуже, я начинаю сомневаться в самом своем существовании. И как оказалось, мне это страшно не нравится. И оставалось одно. И я это «одно» и сделала. То есть, тупо пошла и вымыла тарелки. И ложки. И чашки. А потом, не успокоившись на этом, еще и стекла на лоджии. И в комнате. Перемыла все. Было грязное – стало чистое. Так просто. Без полутонов и сомнений.

И стало легче. Только я до сих пор не знаю – покормили Настю в тот день или нет.