Ясельное

Мальчик Арсений пошёл в садик.
Он сын знакомых моей подруги. И вот он пошёл в садик.

Родители привели его туда, поцеловали и бросили одного до вечера. Арсений огляделся и понял, что обманут. Что это вовсе не Рио-де-Жанейро. И даже не Дислейленд.
Безнадёжно оглядев казённые декорации и неумных сокамерников, завтракающих ужасной кашей, Арсений вздохнул.
«Какашка» - печально произнёс он.
«Что?» - насторожилась воспитательница.
«Какашка» - ещё печальней повторил Арсений, поняв, что надзирательница не только стара, но и глуха как тетерев.
Воспиталка решила уточнить:
«Что какашка?»
Пришлось опуститься на уровень, доступный пониманию этой нехитрой женщины. Арсений сунул руки в карманы и принялся добросовестно перечислять:
«Стены – какашка. Потолок – какашка. Окно – какашка. Мячик – какашка.» - он замолчал, осознав, что предметное описание всего бардака займёт слишком много времени. – «Всё какашка» - обобщил он, надеясь что его, наконец, оставят в покое.
«Всё?» - коварно прищурилась воспиталка – «Может быть и я какашка?»
«И ты какашка» - покладисто согласился Арсений.
Воспиталка была в бизнесе не первый год. То есть она наслушалась всякого. Но тон ей не понравился. Он не предполагал контраргументов.
Поняв, что в цыплятнике зарождается серьёзный очаг оппозиции, она решила это дело немедленно пресечь. Вечером на ковёр была вызвана женская половина родителей Арсения. Ей были изложены печальные факты и заданы несколько вопросов об использовании в семье нецензурной лексики.
А мама у Арсения она арфистка. Или виолончелистка. В общем с сознанием, перепаханным высшим музобразованием и руками, натруженными тяжёлым инструментом.
Она хлопала на воспитательницу своими чистыми глазами, и клялась, что не в их семье слово «какашка» вообще никто не произносит. Его употребляют в самых крайних случаях, когда без него уже совсем не получается. Но только на латыни и шёпотом. За закрытыми дверями. Когда ребёнок спит.
Но воспиталка ей всё равно не поверила, и с тех пор считала Арсения ребёнком из неблагополучной семьи.

Именно этого мне хотелось избежать.
Я готовила Александра к исходу в ясли и страшно волновалась.
Конечно, в силу малолетства, опозорить нас вербально, он пока не в состоянии. Но всё остальное должно было быть безупречно.
Я очень старалась.
Мне хотелось показать, какая мы благополучная и интеллигентная семья. Не виолончелисты какие, прости господи. Что мы интересуемся международной обстановкой и в курсе последних тенденций в области детоводства. И ребёнок наш ухожен и любим, как и положено ребёнку из такой прекрасной семьи.

Я купила ему чудесный рюкзачок и коробочку для завтрака. Я придирчиво перебрала весь его гардероб, выбирая, что ему одеть в первый день официального знакомства с социумом. Выбранное нагладила и аккуратно развесила на стуле. Почистила ботиночки и сменку и легла спать, ощущая себя первоклассницей.
Утром Александр, причёсанный и отутюженный как английский лорд, ступил на порог дошкольного образовательного учреждения.
Сначала всё было хорошо. Он благосклонно осматривал новый ареол обитания, согрупников и здоровущую воспитательницу с голосовым диапазоном иерихонской трубы. Но потом настало время расставаться. Я помахала ему рукой и сделала шаг к двери...
Нет, вообще меня предупреждали, что дети в таких случаях плачут. Некоторые даже громко. Но я была уверена, что это не мой случай. Что Александр, увидев столько новых объектов для исследования, немедленно забудет меня как Кай Герду.
Но я ошиблась. Оказалось, мой вечно занятый сын, почему-то ко мне привязан. Обнаружив мою попытку слинять, Александр испуганно хлопнул глазами, сложил рот сковородником и медленно, по нарастающей стал показывать рёв очень одинокого бизона. Воспиталка жестом велела мне удалиться, и я шла по коридору с разрывающимся сердцем под музыкальное сопровождение из-за закрытой двери. Хотелось развернуться, подхватить и унести обратно домой.

Разлука тянулась долго. Пять часов. Я завтракала, роняя слёзы в кофе.
Забирать неслась как на крыльях. Стремительной ракетой ворвалась в дверь, осмотрелась, но своего ребёнка не обнаружила. Вместо него мне был предъявлен маленький лохматый гном в чужих застиранных колготках, с ног до головы заляпанный странными ржаво-красными пятнами.
«Что это?» - икнула я.
«А, это он обкакался» - с готовностью откликнулась воспиталка, вытряхивающая из памперса очередного клиента. – «И на обед были макароны с томатным соусом, испачкался немножко».

После этого расклад мне стал понятен.
С тех пор в садик Сашка экипируется по принципу «бедность – не порок».
И пусть думают себе, что хотят.

А недавно нам рассказали про ещё один садик.
Неподалёку. В лесу. То есть не сибирская тайга, конечно, но для данной местности очень даже лес. И дети в нём постоянно на воздухе. То есть весь день, почти в любую погоду. И едят на воздухе и спят на нём же. В спальных мешках. Летом, весной и осенью. Зимой не спят, потому что иногда их припорашивает снегом и родители очень утомляются раскапывать своё чадо среди чужих берложек.
И все довольны. Дети хоть пугливы и диковаты и в руки не даются, зато радуют родителей здоровым румянцем и аппетитом.
Вот думаю, может через год-другой туда отдать?
Природа, воздух, всё-таки. Как думаете?