Кабы я была старушкой

 Когда мы были маленькими, мы четко знали, какими будем, когда вырастем.
Мы обязательно вырастем высокими, красивыми, умными, знаменитыми на весь мир, без сомнения счастливыми, с кучей детей, с трехэтажным домом, с двумя собаками во дворе и тремя кошками породы манул. В огороде будет стоять автомат с бесплатной газированной водой и холодильник с мороженым.
По итогу большинство из нас пашет как волк на трех работах, вместо собаки - собачьи носки, коты породы «смерть диванам», и трехэтажный мат в многоквартирном доме по утрам и вечерам. А газировка и мороженное это давно целлюлит, западная экспансия и нездоровый образ жизни.
Что выросло, то выросло. И местами оно нам даже нравится. Мы не перестали мечтать, но старость не входит в наши планы. Что о ней думать? Все и так ясно, - мы никогда не состаримся. Мы будем всегда без остановок подниматься на девятый этаж, носить стринги, пить мартини и сидеть в интернете.


Никто из нас не собирается стать старыми девушками, работавшими в бюджетной государственной газете за копейки, носить бордовый верх, черный низ, три подбородка и артрит. И мы не будем бегать по презентациям с баулами под халявную еду. Но откуда же тогда берутся эти великолепные в своей неадекватности бабуси?

..Что она писала в своей газете, я не знаю. И никто не помнит, была ли в ее жизни хоть одна сенсация. Но все ее знали в лицо и по имени – это была широко известная в узких кругах журналистка. Ее хобби на пенсии было посещение всех мероприятий, на которые она правдами и неправдами доставала аккредитации - приходила с большими баулами и собирала с фуршетных столов гостинцы «собачкам». Собачки были монстрами – пили колу бутылками и ели экзотические фрукто-овощи, которые мы сами-то не всегда рисковали пробовать.
Помню, моя Ло организовывала пресс-конференцию , - из тех, где все словно сговариваются сорвать мероприятие на излете. С утра на нервах и глицине. И вот, когда ничего сорвать уже было нельзя, потому что завершалось, – Ло на трясущихся каблуках подошла к разоренному фуршетному столу, чтобы закинуть в голодный организм пару калорий. Организм сжался в спазме и закашлялся. И наша мадам, которая ни на секунду не отходила от стола, хлопнула своей ручищей ей по спине и громогласно произнесла: «Не торопись дорогуша! Всем хватит!».
-Слушай… - сказала мне Ло, проржавшись до слез. – Если я стану такой – пристрели меня…
А ведь мадам все-таки молодец. Ей глубоко побаданга все мы, девушки с богатым внутренним комплексом и юноши с большими амбициями и маленькими баданга. Ее жизнь продолжается, и в ней есть место развлечению и приятным пустякам. Она приходит домой и выкладывает из сумок легко нажитое, и наверняка приглашает соседок попировать постфактум, рассказывая о том, кого видела, с кем видела и в каких интерьерах. Она состарилась и имеет право не замечать наши косые взгляды и смешки. Кто знает, может быть моя пенсия тоже погонит меня на презентации, и я буду звонить своим молодым коллегам с требованием инвайтов за богатые столы. И пусть только попробуют отказать, щенки, - пожалуй, стоит начать их дрессировать прямо сейчас.

А вообще, конечно, я хочу домик возле речки, дуб посреди огорода, книжку с картинками и маразм. Чтобы не разговаривать с теми, кто не приятен, прикрываясь умственным недомоганием. Я куплю себе кресло-качалку, и как там у классика? На пятый месяц сидения начну раскачиваться. Я буду радоваться правнукам, рисовать с ними на бумаге, по старинке, и пить компот из акварели.
Я закрываю глаза и вижу зеленые, розовые и желтые цвета моей старости. И постоянную осень.
Конечно же, так не будет. Не знаю как, но точно не так. Опыт, знаете ли, - над своими озвученными планами я сама смеюсь, не то что Он.

Вчера я была в театре и это был месседж. Эдвард Олби за своих Трех высоких женщин получил Пулитцеровскую премию. Три возраста одной женщины – молодая дурочка, циничная постбальзаковская тетка и вздорная старуха, ссущая мимо горшка. «Если бы подросткам показывали их в старости, то улицы были бы усеяны трупами…» То, что ты ни за какие блага не приемлешь в юном возрасте, немного погодя становится нормой жизни. И муж-пингвин, и деньги в обмен на свободу, и сын, ушедший из дома на 20 лет. А чуть погодя нормой становится маразм, недержание, и постоянная паранойя. И есть большая разница между хриплым и натужным «умирать» и хрустально-легким и возвышенно-протяжным «умира-а-ать…»

А вы? Видите себя лет в восемьдесят? Приготовили ли вы презентационные баулы и лифчики, вызывающие уважение, под арбузы? Насобирали ли кофт из натурального полиэстера на бедную, но викторианскую старость? Закупили ли таблетки от маразма?

И не забудьте пару патронов, чтобы пристрелили вовремя.