Но дети этого не знали...

Он пил еще не беспробудно, а с перерывом на работу,
с улыбкой пьяненького Будды на кухне крохотной в субботу
он смело резал хлеб и правду, но путал имена и числа,
к жене цеплялся вечер кряду, а жил как будто не родился,
как будто впереди лет триста счастливых лет до тихой смерти
в душе он был большим артистом, и это знать могли бы дети.

Она носила , как порфиру, платок , резиновые боты
и повторяла :"не до жиру" и ненавидела субботы
когда уборка, стирка, ужин и перебранка со свекровью,
и тихо изменяла мужу, не ради секса, для здоровья.
Душой по-птичьему пугливой любила море, свежий ветер
Она мечтала жить красиво, и это знать могли бы дети.

Жизнь не текла, едва сочилась, рапидным кадром застывая,
ни божий гнев, ни божья милость их не пугали,Жили с краю,
обычной жизнью без рефлексий, не лили слезы крокодильи.
Купили дом, гараж и Лексус, вот только деток не родили.
Лишь сердце ныло от печали и запиналось на рассвете...
Но дети этого не знали, их просто не было на свете.