Похвастаться можно?

http://www.grafomanov.net/poems/view_poem/191874

Конкурс «Приз читательских симпатий - 2010»
Версия для печати
Автор: Литературный Редактор

Литературные манифесты



КОНКУРС
«Приз читательских симпатий - 2010»

РЕЗУЛЬТАТЫ ГОЛОСОВАНИЯ В КАТЕГОРИИ «ПРОЗА»

Формат: МЕСТО, АВТОР, ПРОИЗВЕДЕНИЕ, (КТО ВЫДВИНУЛ), КОЛИЧЕСТВО ГОЛОСОВ,
ССЫЛКА

1.Мария Тернова «Торговый дом "Панацея"» (Марина Иванова) 8
http://www.grafomanov.net/poems/view_poem/167183/

2.Андрей Тарк (Псих) «Свинчик» (Юлия Хименес (Зимняя Вишня)) 7
http://www.grafomanov.net/poems/view_poem/164384/

3.Джон Маверик «Кошка сдохла, хвост облез…» (Мария Тернова) 6
http://www.grafomanov.net/poems/view_poem/150978/

********************************

Маленькие трагедии. Страна Италия.

Свинчик

Андрей Тарк (Псих)


Жил был Микеле.

Он всегда мечтал быть полицейским и даже, по молодости поработал в полиции два года, но отец, у которого была своя кампания, а по-нашему просто земля, на которой кто-то должен был работать потом, когда старый Пино уйдёт на покой, в общем, отец Микеле, которого звали Джузеппе, а по-простому Пино, сказал сынку завязывать с баловством и принимать кампанию в свои молодые руки, и Микеле покорно ушёл из полиции для продолжения семейного дела.

Вскорости он женился на дочке соседа и, к обширному участку земли с оливами и прочими грядками с вердурой, зеленью то бишь, которой итальянцы обожают питаться надо и не надо, даже с макаронами её готовят, а уж стоит эта всякая вердура до фига и больше, почти как мясо и рыба,особенно если это карчофи или аспараджи, ну это не интересно тем, кто не пробовал и не знает что это такое, так вот, вместе с женой Марией к обширной кампании Микеле добавился ещё фруктовый сад и Микеле нанимал по-сезону работников, то оливы с ноября собирать, то черешню весной, да и клубника ранняя у него в теплицах была и вердура круглый год, в общем жили хорошо.

Деток очень любил Микеле и желал их страстно, ну, все итальянцы обожают детей и заводят их до фига, даже если бедны они и живут все в одной казарелле, домике, который зачастую представляет из себя типа студио, где всё вместе: и кухня, и спальня и зала и зачастую нет даже душа, потому приходится нагревать воды и купаться в тазу, благо, что полы у них каменные и потом лишь воду собрать тряпкой и всё.

Желал Микеле деток, надеялся каждый раз, а не давал Бог и всё, хоть и каза у него была просторная, и места для большой семьи завались, а не все в одной комнатушке, и спален полно и детскую пристроил он к отцовскому дому, и всё свеженькое и экологическое на земле своей, и курочки были да и кроликов ещё держал, а за отцом престарелым украиночка присматривала да и с хозяйством справлялась тоже, а вот Мария никак не беременела и всё, хоть и не работала и не уставала вовсе.

Микеле даже возил её в Америку к доктору известному, но ничего не вышло, так и прожили они много лет без деток, когда у друга его Рафаэле дочка и два сына выросли и институты уже закончили, а сам Рафаэле даже успел разойтись с постаревшей женой и ушёл жить на кампанию с одной ненормальной русской по имени Лудмила, а Микеле всё жил и жил со своей Марией, смирившись с волей Божией, что деток не дал, и даже не заглядывался на других женщин вообще, а однажды вернулся он пораньше из Милано, куда большой камион вердуры возил на продажу, а жена его любимая с незнакомым рагаццо в постели их матримониальной спит и сиськи у неё поверх одеяла вывалились,ну что тут скажешь? Ма!

Микеле, несмотря на свой огромный рост, очень добродушным и незлобливым слыл, да он таким и был на самом деле, ни разу не подрался даже ни с кем и всегда как-то по-детски улыбался если его задирали дружки, в общем жена его не испугалась, а спокойненько так поднялась ,вся голая, с их кровати матримониальной, накинула что-то там прозрачое и сказала ему:" Вэй, Мике! Ты же старый, а он - молодой...с ним хочу спать, эко!" ,a Микеле молча вышел вон и ничего ей не сделал, и подал он на развод и разделил их большой дом на две половины, да места хватало , грацие Дио!

И вовсе не был он старым, всего-то сорок семь минуло в июне, а в мае, на, двадцатилетнюю годовщину их свадьбы, подарил он Марии колье золотое с камушками драгоценными и ещё браслет и колечко для комплекта, ну да ладно, она же женой ему была, а он ничего не жалел для неё потому, что так и положено было и всё.

Даже странно как-то было ему ощущать свободу свою и совсем не расстроился он от измены Марии, а принял жизнь как она есть, и стал он развлекаться вместе с другом детства своим, Рафаэле, и возить его с "Лудмилой" на машине своей в одну загородную пиццерию под названием "Ал Гуфо", что означало "У Филина", где друг его Никола, хозяин "Ал Гуфо", устраивал что-то типа дискотеки по-ночам и куда всегда одни и те же любители танцев слетались, а Микеле платил всегда и за Рафаэлле, и за его паццу Лудмилу, а Лудмила приводила ещё одну русскую, толстую веселую тётку Наталину, как она звалась на итальянский манер, и даром, что брюхо двойное на ляжки её нависало, а танцевала она получше молодых и была такая забавная, но Микеле не захотел с ней спать, а просто танцевал с ней, шутил, отрывался в общем, и пил он до фига, прям как русский мужик, и всем было хорошо.

Высокий и статный Микеле имел один лишь существенный недостаток в фигуре своей, да...это огромное круглое брюхо, что торчало как у беременной тётки, когда матка уже в тонусе, а Наташка всегда хлопала себя по рыхлому двойному навесу под сиськами, и потом то же самое проделывала с шарообразным и твёрдым пузом Микельчика и голосом мультяшки прокурлыкивала вопросик свой нетактичный :" А чего это у нас там такое? Ун бамбино, ха?", а Микельчик никак не обижался и тем же манером, утончая свой голос и довольно поглаживая пузо своё необъятное, отвечал:"Но, нон э ун бамбино,соно дуе джемелли ква, ха-ха!"...не один бамбино значит, а двое близнецов тута, да.

А однажды, когда привёз он "мадаму Наталину" в ту пиццерию, а Рафаэлле, что пострадал от минета ёбнутой паццы Лудмилы так, что ему даже пришивали, откушенную в порыве страсти головку , в общем Рафаэле погнал ту Лудмилу совсем и вернулся к жене, но гулять продолжал...ну, опаздывал он на друга машине потому как из города тот его вёз, а Микеле не хотел начинать без него и сидели они с Наташкой в машине и ждали...и рассказал он Наталине историю одну почему это брюхо такое у него стало, да.

Было дело однажды летом...порчеллино, поросёночка значит, подарил ему один приятель, что имел асиенду, типа фермы, по-соседству с кампанией Микеле, и разводил тот приятель как раз свиней , что воняли далеко, аж до страды, когда надо было окна закрывать проезжая мимо, но всё равно не помогало, а Микеле ни разу даже не пожаловался, что "пуцца" такая от тех свиней, потому как понимал, каждый свой хлеб в поте лица добывает, и сосед так был благодарен ему за то понимание, что однажды порадовать товарища решил и привёз ему на тракторе того поросятку и всё.

Никогда до того не держал Микеле ни одной свиньи и не знал что и делать с тем поросёнком, и назвал он его "Майaлино", Свинчик значит, и воспитывал как щенка что ли...а Свинчик тот таким смышлёным оказался, да и вправду сказать, жизненные условия-то не свинские у него были, когда все в своём дерьме толкутся в тесном коллективе и только знают, что жрать по расписанию и двигаться мало, оттого и жиром заплывают не только бока, но и мозги свинячьи, а Свинчик-то на свободе, как собачонок, по двору да по травке бегал-резвился и на солнышке грелся, как кошка какая, и на имя своё отзывался, и ждал он Микеле с работы затемно, когда шум его трактора из всех других выхватывал, и бежал навстречу ему за ворота и запрыгивал в кабину, в открытую дверцу.

А потом они вместе, Микеле и Свинчик, в дом на своей половине заходили и ужинали они тоже вместе: Микеле за столом конечно, а Свинчик рядом из миски из собачьего магазина хлебал своё типа свинячье, и ни разу на пол не напачкал, а в конце дружеской трапезы, всегда ему перепадали всякие вкусности человеческие с Микелиного стола, и поговорить иной раз тоже приходилось, ну не поговорить, так послушать друга любезного и посочувствовать даже, когда тот порнуху, что за полночь крутили включал, и смотрел неотрывно, дыша тяжело, а потом подбегал Микеле к тому ящику, где свет непонятный мелькал и звуки сродни свинским хрюкали, и кричал он в тот ящик дружелюбно: "Вэй, так не пойдёт! Вы трахаетесь, а я - нет?", ну и всё, выключался тот ящик и спать они шли , каждый на место своё: Микеле на кровать свою "синголо" одинокую, а Свинчик - на одеяло старое стёганное у порога... и похрюкивали они во сне каждый на свой лад, эко.

А по-выходным друг Микеле рано утром шёл в душ, наряжался со всей элеганцей, особенно в красное любил, брился, одеколонился до удушья и выводил из загона для машин свою шикарную оранжевую тачку, да...ясно дело, что справа Свинчик, искупанный в душе и совсем не вонючий, восседал и следил за бегущей на них дорогой с акациями и огромными кактусами по бокам, а когда прибывали они в город, то Свинчик сидел тихо-тихо в машине пока Микеле надолго пропадал в том чёрном проёме, откуда неслись неземные звуки и запахи такие чудесные, которых никогда не имели счастья изведать ограниченные условиями существования coродичи Свинчикoвы, а потом наверху мелодично и оглушающе пели колокола что всегда очень радовало Свинчика потому как он знал, что сейчас тот чёрный проём возвратит ему друга...и брата, можно сказать...эко ло ква! А вот и он!

И время летело незаметно, и как-то сразу, за летом, наступила зима потому, что в Италии время проходит быстрее, чем в других местах, и нету "медзастаджоне", межсезонья то есть, когда сразу из летней одежды надо в зимнюю одеваться, хоть и приносит жару африканскую когда-никогда, и даже 23 градуса тепла на Натале, Рождество ихнее, вдруг случается, но Свинчик ещё не знал как оно бывает, потому как это первая зима в его жизни была , да.

Приближались дни "Наталицие", ну это типа Рождественских каникул в Италии, а Свинчик уже не тот порчеллино-поросятко был, как прежде, шустрый и прыгучий...заматерел и тяжёленький на подъём уже стал, и весу в нём стало не сказать сколько, да только уже не вмещался он ни в кабину трактора, ни в машину оранжевую, и на утреннюю месу в город Микеле стал ездить без него, да и жить неудобно стало им вместе, хоть и ходил Свинчик по-нужде в огород, и не пачкал в апартаментах, но домик Микеле для него во дворе соорудил, тёплый из камня и постельку ему там устроил удобную и мягкую, одеяло то стёганное постелив на солому, а кормушку отдельно, рядом с домиком Свинчика поставил, и уже не была то мисочка из собачьего магазина, а такое корытце пластиковое большое пришлось ему поставить.

Однажды вечером, после ужина, к Микеле заглянул тот самый приятель что маленького Свинчика ему подарил, и Микеле почему-то смутился и не стал с ним во дворе говоpить, а поспешил пригласить его в казу, а Свинчик сидел у двери и ждал когда выйдет его обожаемый друг...брат, можно сказать, да, а потом, когда тот человек ушёл, то Микеле вышел не такой как раньше, и молча почесал Свинчика за ухом отчего Свинчику стало так хорошо и радостно, что его любят, а на следующее утро было воскресенье, но Микеле почему-то не стал выводить из загона оранжевую машину свою, а долго стоял у ворот и смотрел на дорогу, пока по той дороге не притарахтел мощный трактор вчерашнего приятеля, который привёз какую-то непонятную штуку, типа помоста узкого деревянного с перильцами с трёх сторон, и поставили они с Микеле тот помост на заднем дворе.

В этот день Микеле , похоже, подзабыл насыпать еды в пластиковое корытце, и Свинчик был голоден, но он тихо радовался, что оранжевая машина осталась в загоне и Микеле не поехал туда, где чёрный проём забирал его у Свинчика до оглушительного пения колоколов, и что не надо сидеть и смотреть на дорогу до обеда и ждать, и надеяться, и бояться, а что если на этот раз чёрный проём не отдаст милого друга и оставит себе навсегда, и ещё понял Свинчик, что этот день - особенный в его размеренной жизни, когда Микеле и тот человаек вернулись с заднего двора и Микеле тихо позвал его, Свинчика : "Майалино, Майалино...", и Свинчик радостно поплёлся , тяжело неся свою грузную сущность...навстречу другу и брату, можно сказать.

Свинчик покорно вошёл в ту штуку с перильцами, что привёз тот дядька, и так получилось, что обратно он выйти уже никак не мог потому, что бока его плотно прилегали к крепким перилам, и он стал ждать что же будет дальше, когда увидел у Микеле в руке что-то длинное, сверкнувшее острым лезвием в утренних лучах...

Он не стал визжать и даже не попытался вырваться из этой штуки, которая сковала его как та смертная тоска, что нахлынула с неожиданным осознанием неизбежности.

Свинчик даже не пошевельнулся, когда Микеле косо занёс лезвие с левой стороны над его спиной...лишь обильные крупные слёзы хлынули из его глаз и, в тот самый миг, жгучая режущая боль ворвалась в сердце Микеле и он рухнул в чёрный проём, и оглушительный бой колоколов взорвался у него в голове.

Он очнулся в кардиологии и ему рассказали, что у него случился инфаркт, чего никак никто не ожидал, учитывая то, что его здоровью мог позавидовать любой юноша, но, тем не менее, он пролежал в госпитале целый месяц, и весь персонал был счастлив, что Микеле был с ними так долго потому, что каждый день приятель его привозил с кампании всякие свежие овощи, фрукты и вердуру, и у них отпала необходимость покупать всё это на рынке, а потом его выписали домой и всё.

Свинчика зарезал в понедельник тот самый человек, что подарил когда-то маленького порчелино своему приятелю, и Микеле, с житейским спокойствием принял это известие...ведь каждому деревенскому жителю приходилось, и не раз, резать животных и птицу, которых для того и выращивали чтобы потом продавать их мясо или кушать самим...однако, с тех пор, Микеле дал себе слово никогда, ни при каких обстоятельствах, не резать ни скотину, ни птицу, а живот у него вырос и стал таким круглым и торчащим, что даже брюхастая Наталина и, растолстевшая от красного вина Лудмила, за глаза называли его Бегемотом ...ему объяснил доктор, что это от болезни сердца, которое уже не могло стать таким, как прежде...