Внеклассное чтение

Каждый сходит с ума по-своему. Это банальная фраза вполне отражает то, о чем я думаю, стоя посреди огромного книжного магазина, этого дьявольского места, погибели представителей самой читающей нации в мире.
Книги я любила всегда – начиная с нищего советского детства, когда купить «Трех мушкетеров» без прикормленной заведующей книжного было равносильно самопроизвольной высадке на луне, то есть теоретически можно, а практически – фиг. С рождения не обиженная воображением, я читала все, что попадалось под руку – фантастику, беллетристику, сказки, детективы и даже хроники Нюренбергского процесса. Свое взросление я могу разделить на несколько этапов, каждый из которых прошел под эгидой фанатично читаемого произведения.
Первыми идут русские народные сказки – я мучила этой книжкой родителей когда мне было 5-6 лет. Все сказки я знала наизусть, что не мешало мне издеваться над матерью, прикидываясь туповатым ребенком, чахнущим от недостатка родительского внимания. Чувствуя ответственность перед обществом за взращиваемого члена, мама пыталась использовать мой бзик на пользу педагогическому процессу: мол, доченька, так и быть, прочитаю тебе в семисотый раз сказку про медведя, если ты прочитаешь сама название и первое предложение. Наивная родительница! Все названия всех сказок я знала наизусть, так же как и сами сказки, а не только первые предложения – до сих пор во мне периодически всплывает краснокнижечная лексика типа «гой-еси», «ступай, красавица, посолонь» и т. п. Мама же всячески радовалась тому, как бегло ребенок читает, гордясь собственным педагогическим талантом – обман вскрылся во время прогулки, когда она совершенно на ровном месте попросила меня прочитать название магазина. Фокус не прошел, так как слово «Хозтовары» никак не походило на озвученную мной «Булочную». Книжка была изъята, вместо чтения вслух сказок начался букварь и тому подобная мерзость.
Далее шли какие-то детские варианты типа «Денискиных рассказов», и чего-то там про Бобку. Бобка поразил меня своим идиотским именем и не менее идиотским поведением, из которого раздули целое произведение. Потом что-то смутное на тему Пришвина и Филлипка, а может они были до Бобки – этого я уже не помню. Лет в 10-11 я прочитала «Трех мушкетеров» и «Королеву Марго», после чего, как и полагается, впала в детский кикоз на тему дворян и прекрасных дам, изрисовала все тетради тетками в платьях и жесточайшим образом разочаровалась в актере Боярском и актрисе Тереховой, которые никак не соответствовали тому, как я представляла себе миледи и Д’Артаньяна.
Потом был Кир Булычев, Уэллс, Конан-Дойль и прочие – я много читала, но, стоит честно признаться, что вся эта, выражаясь казенным языком, сокровищница мировой литературы не произвела на меня такого впечатления, как пара нижеописанных приключенческих романов. В мои двенадцать неосторожная мать дала мне в руки «Хроники капитана Блада», которые вышибли меня из строя на год – я читала только эту книгу, знала ее наизусть, могла прочитать в лицах любой диалог. Я наврала, что безумно мерзну ночью и мне выделили ватное одеяло, которое великолепным образом не пропускало свет и позволяло мне даже ночью не отрываться от капитана Блада. Я читала за столом, в ванной, таскала книгу с собой в школу и давала подружкам читать то место, где капитан Блад признается в любви Арабелле. Я влюблялась без памяти во всех синеглазых (как капитан Блад) мальчиков школы, благо среди наших подмосковных упырей их было не так уж много – счет шел на единицы. Я пошла учить испанский язык, и, вспоминая себя в этот странный период, я удивляюсь тому факту, что мне не пришло в голову носить шпагу или пить на переменах ром. Зато в то время у меня было все четко в отношениях с мужчинами – то, насколько претендент близок к идеалу, определяло мое согласие допустить его к ношению сумки или разрешить указывать мои инициалы в анкетах на вопрос «Кто твоя симпатия?». Не то что, понимаешь, сейчас – с ума можно сойти, пока допетришь, достоин ли очередной товарищ большой и светлой, или фиг ему.
Капитан Блад был вытеснен совершенно пошлым образом – когда мне исполнилось тринадцать, на смену романтике морей и синеглазому красавцу пришла полупорнографическая Анжелика. Ооо! 12 томов любовного романа про зеленоглазую блондинку самым активным образом повлияли на мое зарождающееся женское самосознание:
- синеглазый идеал мужчины был вытеснен длинноволосым смуглым товарищем, лицо которого должны были украшать мужественные шрамы. Так как среди доступных мне мужских особей подобных было примерно ноль, и максимум на что я могла рассчитывать – не очень свежие лохмы+рубцы от угрей, то этот период ознаменовался некоторым презрением к окружающей действительности;
- мне, конечно, безумно повезло – родители родили меня с зелеными, как и положено, глазами. Однако по недосмотру, а может и по подлости, на голове у меня была не «копна золотистых вьющихся волос», а, понимаешь, рыжие, прямые как сволочи, пакли. Все та же родительница, материнским сердцем почуявшая неладное перехватила меня в ванной с банкой перекиси водорода, коей я собиралась исправить упущение. Обозвав меня дурой, мама вылила мечту о белокурой копне в унитаз и спрятала все 12 томов в известное мне место. Наивная…
- я с чувством глубочайшего отвращения рассматривала свой типа-бюст и понимала, что, конечно, таким короля не соблазнишь. Даже если смотреть на этого короля «дерзкими зелеными глазами». И даже не просто зелеными, а «изумрудными»;
- эти самые сомнительно-изумрудные глаза я попыталась использовать согласно инструкции – предварительно потренировавшись перед зеркалом, я пришла в школу и уставилась на соседа по парте Сергея Ч. «призывным взором, обещающим неземные блаженства и скрывающим извечную женскую тайну». Объект не понял, что происходит, заерзал на стуле и на всякий случай спросил: «Чо зенки вылупила?!». Дурак.
- раз в неделю мы с подружкой по несчастью запирались у нее дома, включали видеомагнитофон «Электроника» и до посинения смотрели эпизод из «Анжелики и султана», когда она и граф переговариваются через дверь:
- Жоффрэй!..
- Онжелик!..
Рыдая в две глотки, перематывали мы кассету и мечтали о том, что изобретут машину времени и мы с ней переедем в Версаль, подальше от гыкающих прыщавых придурков.
С тех пор прошло много времени, сейчас можно купить все, что пожелаешь, и я как наркоман несусь в книжный после каждой зарплаты, чтобы ширнуться чем-нибудь новым. Я часами пропадаю среди полок, жалея, что не могу как-нибудь незаметно украсть весь магазин, за исключением персонала и отдела с открытками. Иногда прочитанное не оставляет следа в перегруженной информацией голове, иногда, наоборот, задевает и заставляет задуматься. Иногда смеюсь в голос, изредка даже могу всплакнуть. Разные авторы, разные книги.
Но куда им всем до Анжелики с Бладом…