Житие братца Степана

Михаил съездил погостить к брату в деревню в Омскую область и привез оттуда к себе в северный поселок подаренного ему белоснежного крольчонка с темненькими ушками и кокетливыми тенями вокруг блестящих, как черные смородинки, глазок. Когда ушастика выпустили из коробки и он деловито запрыгал по паласу, то все домочадцы тут же влюбились в это очаровательное пушистое создание.
-Назовем его... э-э, Степкой! – предложил Михаил. – На ОРТ был Степашка, у нас пусть будет Степка.
Для крольчонка построили большую клетку, обтянутую сеткой. Но Степка не выносил долгого сидения взаперти. Он вставал на задние лапки и начинал быстро-быстро скрести передними по сетчатой стенке или крышке клетки и был похож в такие моменты на рассерженного гномика в белых штанишках. Или хватал зубами и швырял по всей клетке блюдце для воды. Причем, все это проделывал молча, так как оказался совершенно молчаливым зверьком. Проблем с питанием для Степки не было никаких. Он ел все: хлеб, яблоки, капусту, хрупал сеном (специально привезли для него целый мешок из соседнего села),  обожал овсянку, сыр. Мало того, оказалось, что это кроткое травоядное существо с удовольствием уплетает и колбаску, особенно – копченую!
Во время прогулок по квартире ему понравилось обгрызать обои. Только его турнут от одной стенки – он улепетывает, смешно вскидывая куцехвостым задом, к другой. И опять за свое. Однажды, во время важного разговора, телефон у Михаила неожиданно замолчал. Он поклацал по рычагу, дунул в трубку. Телефон не работал. И тут из-под стола выкатился Степка. Михаил нагнулся, заглянул под крышку стола. Так и есть - свисающий телефонный шнур был перерезан кроличьими зубами как ножницами.
Таким же образом Степка расправился с проводом зарядного устройства радиотелефона, обгрыз, где мог достать, оплетку шнуров к холодильникам, утюгу, проделал две внушительные дырки на жестких джинсах сына, неосмотрительно оставленных им на кресле, продырявил тапочки Михаила... Но все эти проказы Степке прощались – домочадцы обожали крольчонка за живой нрав, чудесную ослепительно белую шубку, очаровательный куцый хвостик, за то, что он терпеливо позволял гладить себя по шелковистой спинке.
Беда пришла, оттуда, откуда ее не ждали. В один из праздничных новогодних вечеров сын встревоженно сказал:
-Степку ноги не держат...
Все бросились к клетке. Кролик бился в углу, пытаясь встать, но передние лапки его подламывались, и он валился на голову, подворачивая ее.
-Ой-ой, он же так шею сломает! – закричала Жена Михаила Светлана.
Михаил вытащил Степку из клетки, прижал к груди. Сердце у крольчонка стучало с такой силой, что Михаил своим телом ощущал эти быстрые-быстрые удары. Глаза Стпепки были широко открыты, но, казалось, ничего не видели. И он все время старался вырваться, царапался.
Все Домочадцы ломали голову: что могло произойти? Обзвонили знакомых ветеринаров. Те сходились на том, что крольчонок чем-то отравился. Но чем? И тут вспомнили, что давно, еще до появления Степки, на кухне травили тараканов. Отраву наносили на клочки бумаги и раскладывали в тех местах, откуда эти наглые насекомые обычно совершали свои набеги. И хотя после этого кухню тщательно убрали, неоднократно промыли с хлоркой, видимо, какие-то из клочков бумаги с отравой остались под холодильником. А любопытный и еще маленький Степка туда иногда пролазил. Вот, вероятно, и съел отравленный бумажный клочок.
Когда Михаил поделился этими соображениями с ветеринаром, привел симптомы, на том конце провода помолчали, покашляли, и сказали:
- Может, умрет, а может и выживет. Все зависит от того, сколько яда попало в организм вашего кролика, какой у него срок годности.
- Ну да, «пациент скорее жив, чем мертв». А помочь ему чем-то можно? – занервничал Михаил, глядя, как жена тихонько баюкает все время старающегося вырваться крольчонка.
-Ну, антибиотики, пожалуй, можно дать. Ампициллин там, но-шпу. Травки есть какие? Череда подойдет, напоите его отваром. Хотя все это, пожалуй, уже и поздно. Сейчас у вашего кролика сам организм борется с отравлением. Вам остается только ждать...
А Степку между тем начало ломать. Он часто и с натугой запрокидывал голову назад, спинка его выгибалась дугой, раздвоенная верхняя губа дергалась и открывала плотно стиснутые резцы. Крольчонок страдал молча, и поэтому его было невыносимо жалко. Михаил накануне выпил по случаю праздника и своих эмоций не стеснялся. Он сел на пол у клетки и… натурально заплакал, некрасиво морщась:
-Степушка, милый, не умирай! Только не умирай, прошу тебя! Я тебе разрешу все обои обгрызать, перекусывать все шнуры! Я тебе отдам на растерзание все тапочки – только живи, маленький!
При виде этой душераздирающей сцены начал кусать губы сын, завсхлипывала жена. Со стороны все это, наверное, выглядело, по меньшей мере, нелепо. Ну, подумаешь, крольчонок умирает! Тут в мире вокруг такое творится, а они над кроликом убиваются. Но, наверное, так это и должно было быть. Потому что члены семьи Михаила просто оставались людьми, сердца которых разрывались от жалости к жестоко страдающему безвинному и бессловесному существу. Так же, кстати, как и они, имеющему право на жизнь. Пусть даже на такую пустяковую, как жизнь кролика...
Смятение домочадцев длилось недолго. Народ бросился спасать жизнь своего любимца. Так как дома антибиотиков не оказалось, а ветлечебница и аптеки в это время не работали, Михаил пошел искать их по соседям, а жена стала названивать к ближайшим знакомым.
Наконец все необходимые лекарства нашлись, была заварена травка череда. Но как их дать кролику? Сначала пытались закачать раствор в насильно раскрытый маленький розовый ротик при помощи резиновой груши. Но большая часть жидкости при этом проливалась. Светлана догадалась снять с одноразового шприца иглу, это помогло – Степка непроизвольно заглатывал сильную струйку лекарства. Потом ему так же закачали растворенный в воде активированный уголь, через какое-то время – отвар череды. Крольчонок стал похож на чертенка – белоснежная шерстка на его мордочке вымокла, почернела от угля, а на грудке и лапках стала розовой от пролитого отвара череды. Но главное, через час-другой Степка перестал дергаться, его больше не ломало. Правда, передние лапки по-прежнему ему не подчинялись, и, укладываясь спать, Михаил взял крольчонка к себе. Степка уткнулся подрагивающим носиком ему под мышку и засопел.
Михаилу тоже очень хотелось спать, но боясь нечаянно придавить зверька, он бодрствовал до самого утра. Под утро крольчонка пригрела уже Светлана. Вот так он переходил из подмышки в подмышку, из рук в руки еще сутки. А к исходу второго дня Степка, поставленный на пол, смог устоять на еще дрожащих лапках. Затем с жадностью, взахлеб съел подсунутую ему под нос половинку мясистого сочного помидора, спустя еще какое-то время аппетитно захрупал и морковкой.
И когда на третий день, выкупанный и высушенный, крольчонок был отпущен погулять по залу, он тут уже уверенно припрыгал к обоям и мгновенно вырвал из них своими неутомимыми зубами приличный кусок. Тут уж ни у кого не оставалось сомнений: жить будет!
Стёпка быстро вырос, округлился – как-то его взвесили, так этот ушастик потянул аж на шесть килограммов! И когда его выпускают из клетки погулять, он трусит по квартире уже не так резво, и все чаще с топотом гоняется за живущими в квартире Михаила еще и двумя флегматичными котами Митькой и Тёмкой, проявляя к ним непонятный интерес. Но если Стёпка при этом замечает что хозяева трапезничают, он обязательно пришлёпает на кухню и замрет около холодильника ушастым столбиком – выпрашивает колбасу или сыр.
- Извращенец! – ворчит Михаил в такие моменты, но колбаской своего любимчика обязательно угощает. – Ты хоть знаешь, что ешь?
Стёпка же тычется чутким носом ему в руку и покаянно лижет её узким горячим языком.
- Ну, ешь, если нравится, – растроганно говорит ему Михаил, поглаживая шёлковую кроличью спинку. - Никто тебя никогда не тронет. Живи долго.
И они расстаются на целый день, чтобы вновь вечером радовать друг друга…