16 Июня 2024
Сила слова
29.01.11 15:58 | Добавить в избранное
Бог Протей создал себя из мрака и молчания, что таились под туманом небытия. Из надежд и стремлений он сработал время и, дав ему пинка, заставил идти. Потом, не медля, бог начал творить слова и наделять их смыслом и формой, для блеска натирая своей слюной. Но слова без цели кружили в темноте, не наполняя ее.
Чтобы устремить слова друг ко другу, Протей вылепил из своих тайных снов богиню любви и всемирного тяготения Онорею и приказал ей проявить свою силу. Ее волей слова едва не низринулись в пропасть всеобщего экстаза.
Тогда Протей из черных страхов и бесформенности изваял бога войны и отчаяния Иморроя, чтобы тот уравновесил в мире присутствие Онореи, и в мире возник Порядок. В Порядке чередовались свет и мрак, пустота и твердь, формы и хаос.
Довольный собой, Протей уснул, и в эту пору Онорея и Иморрой восстали на него. Из остатков безвременья, на крови и слезах тех, кто еще не родился, они замесили глину и вылепили из нее сосуд без дна – ибо только в бездонной емкости можно заключить бога, и увлекли туда Протея.
После того стали они играть словами, всякий сообразно своей природе, и сталкивать их, и дробить, и наполнять мир твердыми осколками, и тех первичных и пригодных для творения понятий, что создал Протей, становилось все меньше и меньше, а отыскать их в мире вещей становилось все труднее.
Истомленные, Онорея и Иморрой ушли за грань мира, чтобы отдохнуть, оставив взамен себя бестелесные принципы.
И воздвиглось то, что есть.
Сережа Кузлов работал собкором газеты «Шпонский мир». Когда-то он закончил филфак Краснозерского пединститута, но учительская стезя его не увлекла и он осел в газете. Работа была унылой, но привычной. Иногда материалы, добытые и обработанные Сережей, становились сенсацией, как, например, статья «Упавшее дерево придавило козу. Кто следующий?». Еще он вел в газете рубрику «Параллельный мир», ту самую, за которой следуют обычно объявления вроде «Потомственный колдун наложит руки», «Гадаю за любовь и приворот», «Триста обрядов для повышения потенции» и «Лечу геморрой по фотографии». В этой рубрике Сережа публиковал найденные им в Сети интересные материалы, и даже имел из-за своих заметок конфликт с батюшкой местного прихода.
Сережа жил в маленьком домишке на окраине родного Шпонска. Маму он схоронил пару лет назад, а невесты почему-то обходили его стороной, вот и приходилось жить одному, деля время между командировками в окрестные деревни, руганью в редакции, копанием в огородике и сном на истертых рубчатых простынях в кровати с провисшей сеткой.
Принято думать, что тонкие поэты и незаурядные философы живут в столицах. Ах, все это вовсе не так. Разве по силам столичному жителю ощутить пронзительную грусть поникшей по осени полынной степи? Разве может он, обитатель развратной и суетливой Москвы или надменного Питера, глубоко размышлять о судьбах мира сего? Нет, только провинциал, взросший в суровой и бедной среде, способен вычленить главное из потока событий и явлений и преподнести восхищенному миру простую правду во всей ее страшной и притягательной наготе. Вот и Сережа был поэтом и философом одновременно. Это ничего, что внешность его не вязалась с представлением о парадных портретах, что лучший пиджак был изрядно потерт, а галстук не подходил к нему совершенно; парадные портреты пишутся посмертно и домысливаются художниками по деяниям живописуемого.
Две мечты были у Сережи: обжечь сердца людей не только глаголами, но и другими частями речи, и, врачуя ожоги, увеличить свое материальное благосостояние. Зачем, спрашиваете вы? Ну-у, господа хорошие, кто же не хочет славы и денег! А ведь поэт в России больше, чем поэт, он еще и гражданин, а всякий гражданин алчет. Или алкует – это уж как повезет.
Еще обучаясь в институте, Сережа узнал, что в словах заключена страшная сила, но она доступна не всякому. Однокашники Сережи увлекали прелестных студенток в кровати общежития одной только силой убеждения, а у Сережи это не получалось; комсомольский секретарь факультета произносил проникновенные речи о строительстве новой державы – и другие ехали строить, а секретарь направлялся изучать опыт в братскую Германию. Профессор Кузмина на лекциях так и говорила: «Слово – огромная материальная сила».
В школе, когда Сережа изучал физику, ему говорили, что такое сила. Он как-то плохо представлял ее в виде вещественной субстанции, но в материальности нимало не сомневался. По всему выходило, что слово во всем сходно с силами материальными, и коли им овладеть, то добиться можно многого. Да и то, что он нашел в сети для рубрики «Параллельный мир», прямо-таки кричало о людях, владевших тайными знаниями и, вероятно, теми самыми могущественными словами. Вот, хотя бы, рыцарь Жеван Экибастузский, который занимался волхованием и предсказанием судеб и превращал вино в воду, за что и был арестован святейшей инквизицией. Среди орудий его богопротивного ремесла был найден пустотелый шар из горного хрусталя, заключавший в себе другой шар меньшего размера. Такой предмет не мог быть изготовлен силой человеческого искусства и к нему, несомненно, приложил руку враг рода человеческого. Шар безуспешно пытались разбить в ходе следствия и, только облив святой водой, от него сумели избавиться. Под пыткой Жеван признался в сношениях с нечистым и был приговорен к казни в очистительном огне. По пути к костру он сумел отвести глаза страже, монахам и толпе и исчез.
Французский монах д’Мартен умел показывать ад, пользуясь странной книгой. Обшитые красной тисненой кожей доски ее переплета были разделены двумя дюймами пустоты там, где полагалось быть страницам. Д’Мартена сварили в масле в 1593 году, а книга его исчезла.
Астраханский подьячий по прозвищу Иван Круглой умел летать сам и поднимал в воздух всякие вещи и похвалялся в кружале, что-де знает, как из простой щепы и купоросного масла произвести крепчайшую брагу, а из тех же субстанций, но с селитряной водкой, сделать особую смесь, которой можно взорвать половину Москвы разом. Ивана били кнутом, а потом заточили в сухом монастырском колодце, где он и умер по прошествии трех недель.
Начитавшись Папюса и других оккультистов, Сережа до конца уверился в правоте своих мыслей, но все эти мечтания так и остались бы бесплодными, если бы не случай. Точнее сказать, случаев было два.
Во-первых, Сережа купил за шестьсот рублей списанный на работе компьютер, чтобы без помех смотреть картинки нехорошего содержания с дисков, купленных на рынке. Компьютером он пользоваться не умел и, добыв книгу «IBM-PC для чайников», сдуру прикупил еще и «Программирование на языке QBASIC».
Во-вторых, он как-то зашел в фанерный павильон «Фортуна» на рынке, где стояли игровые автоматы, и проиграл почти восемьдесят рублей, что стало поводом для написания гневной статьи «Однорукие бандиты в Шпонске – доколе?»
Вечером, придя с работы, Сережа состыковал узлы компьютера и начал осваивать его. Вы думаете, что наш герой немедленно положил на выдвижную челюсть дисковода порнушный диск? Черта-с-два! Он запустил текстовый редактор и стал осваивать скоропечатанье. Дело двигалось туго, буквы разбегались, как тараканы из-под тапка, латиница наезжала на кириллицу и на экране то и дело рождались фразы вроде «Пршла васна. Цвепты расткрыли рылья». Но человек творческий и позитивно устремленный во всем может найти хорошее! У Сережи родилась идея, и, как всякий новорожденный, она была поначалу скукоженной и бестолковой.
Следующим шагом освоения компьютера стало программирование. Загрузочный диск с QBASIC прилагался к книге и, поковырявшись пару часов, Сережа составил первую свою программу. Она выводила на экран надпись «Как вас зовут?» и, после ввода имени, отвечала: «Привет, Сережа!». Дело оказалось неожиданно увлекательным, и скоро Сережа начал составлять довольно сложные программы. Когда он добрался до операторов статистических функций, у него прорезалась мысль: найти оптимальные алгоритмы игр, проверить их на компьютерных моделях и объегорить-таки обидевший его игровой автомат, а владельца – разорить. Книга «Теория игр» нашлась в городской библиотеке, но речь в ней шла вовсе не о Лас-Вегасе и Монте-Карло, не о фишках и кидалах, не о ловких крупье и бриллиантовых авантюристках; даже правил игры «в подкидного» и в «тридцать три» там не было. Страницы наполняли строки математических символов, а текст состоял из вызывавших приступы головной боли абстракций. И все же азы Сережа освоил! Он понял, что такое вероятность, как осуществлять перестановки и исчислять количество комбинаций.
Вот тут-то и произошел великий прорыв, без которого этого повествования не было бы. Сережа вспомнил, как, неловко тыча в клавиши, получал бессмысленные с виду сочетания букв, и понял, что куда ловчее и скорее, простым способом перестановок, это сможет делать сам компьютер – была бы только программа. И тогда осуществиться его мечта – найти самые великие слова, те, что могут все.
Не будем рассказывать, сколько мучительных вопросов предстало перед Сережей в последующие дни. Каким шрифтом нужно писать те слова: кириллицей, арабской вязью, кельтскими рунами? А может, нужны иероглифы, и тогда ничего не выйдет? Достаточно ли только составить текст, или же он должен быть произнесен? Но ведь мысль изреченная есть ложь… Какой длины должно быть слово? Порой отчаяние охватывало Сережу, но он отвергал сомнения и составлял новые и новые варианты программы. В файл данных были введены буквы алфавита, составленного для языка семипупцев – маленького племени из непальских предгорий, славившегося сакральными знаниями и изобилием фонем в речи. Понятное дело, Серегин комп не поддерживал шрифтов этого языка, но Серега собственноручно нарисовал каждую букву на бумаге, отсканировал и занес в машину в графическом формате, а остальное было делом техники.
Еще одна беда была в том, что быстродействие старенького настольника было низким. Серега поднатужился и произвел апгрейд машины, сменив материнскую плату и добавив памяти.
Итак, в конце лета 20… года все было готово. Генератор случайных чисел тасовал буквы, а по экрану двигались и двигались бесконечные колонки слов длиной от пяти до шестнадцати символов. На всякий случай Серега накрыл системный блок старой клеткой для попугаев. Зачем это было сделано, он и сам не знал.
Серега был опустошен работой и тем, что она перешла в совсем другую стадию, а потому на ночь выпил полстакана водки, чего прежде не делал никогда. Он заснул, а компьютер работал, экран мерцал мертвым серым светом и казалось, что кто-то в тишине едва слышно шепчет что-то.
Утром Серегу разбудили скрежет и удары. Между корпусом системного блока и решеткой клетки металось создание, похожее на шестиногую лягушку, щелкало здоровенными клешнями, таращило единственный синий глаз и шипело. Серега приподнял клетку – создание метнулось наружу, шлепнулось об пол, рвануло под кровать и там затихло.
Сергей вооружился шваброй и заглянул под кровать. Тварь сидела в самом темном месте и смотрела из-под клешни. Похоже, ей было страшно.
Серега позвал ее: «Кис-кис-кис!», не получил ответа и пошел к холодильнику, чтобы налить молока. Поставив блюдце под кровать, он задумался: а что же дальше? Он ждал чего-то другого, хотя толком не знал, чего же именно. Кроме того, чудо, несомненно, произошло, но каким словом оно было вызвано, теперь было уже не узнать: программа не сохраняла составленных слов.
Когда Сергей снова заглянул под кровать, тварь лежала кверху брюхом возле блюдца и не шевелилась. Молоко убило ее. Это решало проблему, но и показывало, что занятия Сергея – вовсе не игра и могут быть опасны. Он решил, что будет запускать программу только в то время, когда он дома. Выходило, что для этого оставались только ночи, потому что днем он был на работе, а вечером спасал от жары огород.
Две других ночи не принесли ничего нового. На третье утро он нашел в клетке горсть гвоздей, вполне обычных «соток», но со шляпками с обоих концов и таких хрупких, что ломались при падении со стола. Сергей сложил их в гнезда коробки из-под ампул для инъекций и убрал в шкаф. Коме гвоздей, в клетке обнаружился ломоть студня самого подозрительного вида. Проткнутый вилкой, студень начал греться и исходить паром, а когда Сергей вынес его в совке во двор, по почерневшей съежившейся поверхности уже бегали маленькие злые искры. Парой минут позже только запах горелого мяса и почерневшая краска на совке напоминали о случившемся.
Вечером Сережа вышел с лейкой в огород. Помидоры уже завязались, кусты с поникшей листвой просили полива.
За штакетником стояла соседка Галка и смотрела на Сережу. У нее были замечательные глаза: карие, смеющиеся, с пушистыми ресницами. Ее кожа там, где не скрывало легкое платье, была вызолочена предзакатным солнцем.
Сережа поставил на землю лейку и молча смотрел, не зная, что сказать, на Галку. Наконец, она показала ему язык и побежала к своей калитке. С лебеды, которую соседка задевала ногами, поднимались желтые облачка пыльцы. Пахло летней степью, одуряющее и горько.
Закончив полив, Сережа вернулся домой и включил компьютер. Он изменил в программе длину слов, увеличив ее до тридцати двух символов, и убрал клетку: будь что будет!
Ночью компьютер серыми полосами гнал и гнал по монитору слова; Сережа тревожно дремал и не видел тусклых сполохов, плывущих от системного блока.
В пустоте бездонного сосуда Протей очнулся от дремы, в которой пребывал несчетные века. Он направился к стенке и вскорости коснулся ее. Стенка прогнулась и завибрировала, но не разошлась. Протей почувствовал: осталось немного, преграда истончается. Это могло означать одно: кто-то продолжает его работу по строительству мира и скоро он будет свободен. Протей злорадно подумал о том, что Онорее и Иморрою следует позаботиться о своей судьбе, и снова задремал.
Проснувшись, Сережа огляделся. Ничего примечательного не произошло. Диск монитора сжимался и разжимался в обычном режиме, бахрома шевелилась, отображая символы. Настроение с утра было приподнятое и одновременно тревожное. Сережа стал прикидывать, сколько вариантов прокачалось за ночь, и тут вдруг понял причину странного душевного состояния. Просто ночью ему приснился сон, в котором он видел Галку. В том сне они шли по бесконечной дороге под бархатным небом, усыпанном звездами, и впереди была вечность.
Сережа вздохнул и решил вдруг, что все его игры в слова никчемны и глупы. Он не стал возиться с остановкой программы, а просто обесточил компьютер.
Он взял лейку и, радостно выпуская пар из дыхалец, побежал в огород.
Помидоры после вечернего полива расправились, внутри плодов уже явственно проглядывались личинки. Скоро они раздобреют на сочной мякоти, нальются жиром и сладостью и тогда будет первая летняя жареха, под которую не грех пропустить пьянящих почек синего салата.
Хлопнула калитка. Галка шла по улице, снова глядя на Сережу, и оба сердца его зашлись от восторга. Мир, многократно отраженный в ее фасеточных глазах, сиял; хитин верхних рук отливал розовым металлом; тонкая ткань над дыхальцами двигалась в такт дыханию, легко и ровно.
Сережа окликнул Галку и они сошлись, разделенные штакетником.
Прошло три месяца. Сережа и Галка живут вместе. Они обменяли две двухкамерные норы на трехкамерную. Скоро в третьей камере Галка отложит яички, и Сережа будет их обдувать. Врач говорит, что яичек будет не меньше десяти.
Сережа написал статью «Упавшим струбом разрезало подкрыльника. Кто следующий?» Статью заметили в области, и Сережу ждет повышение. Еще он борется с оккультизмом и суевериями, разоблачая их в своих заметках. Порой он думает, что это так хорошо – мир, не зависящий от слов, вечный и неизменный.
Чтобы устремить слова друг ко другу, Протей вылепил из своих тайных снов богиню любви и всемирного тяготения Онорею и приказал ей проявить свою силу. Ее волей слова едва не низринулись в пропасть всеобщего экстаза.
Тогда Протей из черных страхов и бесформенности изваял бога войны и отчаяния Иморроя, чтобы тот уравновесил в мире присутствие Онореи, и в мире возник Порядок. В Порядке чередовались свет и мрак, пустота и твердь, формы и хаос.
Довольный собой, Протей уснул, и в эту пору Онорея и Иморрой восстали на него. Из остатков безвременья, на крови и слезах тех, кто еще не родился, они замесили глину и вылепили из нее сосуд без дна – ибо только в бездонной емкости можно заключить бога, и увлекли туда Протея.
После того стали они играть словами, всякий сообразно своей природе, и сталкивать их, и дробить, и наполнять мир твердыми осколками, и тех первичных и пригодных для творения понятий, что создал Протей, становилось все меньше и меньше, а отыскать их в мире вещей становилось все труднее.
Истомленные, Онорея и Иморрой ушли за грань мира, чтобы отдохнуть, оставив взамен себя бестелесные принципы.
И воздвиглось то, что есть.
Сережа Кузлов работал собкором газеты «Шпонский мир». Когда-то он закончил филфак Краснозерского пединститута, но учительская стезя его не увлекла и он осел в газете. Работа была унылой, но привычной. Иногда материалы, добытые и обработанные Сережей, становились сенсацией, как, например, статья «Упавшее дерево придавило козу. Кто следующий?». Еще он вел в газете рубрику «Параллельный мир», ту самую, за которой следуют обычно объявления вроде «Потомственный колдун наложит руки», «Гадаю за любовь и приворот», «Триста обрядов для повышения потенции» и «Лечу геморрой по фотографии». В этой рубрике Сережа публиковал найденные им в Сети интересные материалы, и даже имел из-за своих заметок конфликт с батюшкой местного прихода.
Сережа жил в маленьком домишке на окраине родного Шпонска. Маму он схоронил пару лет назад, а невесты почему-то обходили его стороной, вот и приходилось жить одному, деля время между командировками в окрестные деревни, руганью в редакции, копанием в огородике и сном на истертых рубчатых простынях в кровати с провисшей сеткой.
Принято думать, что тонкие поэты и незаурядные философы живут в столицах. Ах, все это вовсе не так. Разве по силам столичному жителю ощутить пронзительную грусть поникшей по осени полынной степи? Разве может он, обитатель развратной и суетливой Москвы или надменного Питера, глубоко размышлять о судьбах мира сего? Нет, только провинциал, взросший в суровой и бедной среде, способен вычленить главное из потока событий и явлений и преподнести восхищенному миру простую правду во всей ее страшной и притягательной наготе. Вот и Сережа был поэтом и философом одновременно. Это ничего, что внешность его не вязалась с представлением о парадных портретах, что лучший пиджак был изрядно потерт, а галстук не подходил к нему совершенно; парадные портреты пишутся посмертно и домысливаются художниками по деяниям живописуемого.
Две мечты были у Сережи: обжечь сердца людей не только глаголами, но и другими частями речи, и, врачуя ожоги, увеличить свое материальное благосостояние. Зачем, спрашиваете вы? Ну-у, господа хорошие, кто же не хочет славы и денег! А ведь поэт в России больше, чем поэт, он еще и гражданин, а всякий гражданин алчет. Или алкует – это уж как повезет.
Еще обучаясь в институте, Сережа узнал, что в словах заключена страшная сила, но она доступна не всякому. Однокашники Сережи увлекали прелестных студенток в кровати общежития одной только силой убеждения, а у Сережи это не получалось; комсомольский секретарь факультета произносил проникновенные речи о строительстве новой державы – и другие ехали строить, а секретарь направлялся изучать опыт в братскую Германию. Профессор Кузмина на лекциях так и говорила: «Слово – огромная материальная сила».
В школе, когда Сережа изучал физику, ему говорили, что такое сила. Он как-то плохо представлял ее в виде вещественной субстанции, но в материальности нимало не сомневался. По всему выходило, что слово во всем сходно с силами материальными, и коли им овладеть, то добиться можно многого. Да и то, что он нашел в сети для рубрики «Параллельный мир», прямо-таки кричало о людях, владевших тайными знаниями и, вероятно, теми самыми могущественными словами. Вот, хотя бы, рыцарь Жеван Экибастузский, который занимался волхованием и предсказанием судеб и превращал вино в воду, за что и был арестован святейшей инквизицией. Среди орудий его богопротивного ремесла был найден пустотелый шар из горного хрусталя, заключавший в себе другой шар меньшего размера. Такой предмет не мог быть изготовлен силой человеческого искусства и к нему, несомненно, приложил руку враг рода человеческого. Шар безуспешно пытались разбить в ходе следствия и, только облив святой водой, от него сумели избавиться. Под пыткой Жеван признался в сношениях с нечистым и был приговорен к казни в очистительном огне. По пути к костру он сумел отвести глаза страже, монахам и толпе и исчез.
Французский монах д’Мартен умел показывать ад, пользуясь странной книгой. Обшитые красной тисненой кожей доски ее переплета были разделены двумя дюймами пустоты там, где полагалось быть страницам. Д’Мартена сварили в масле в 1593 году, а книга его исчезла.
Астраханский подьячий по прозвищу Иван Круглой умел летать сам и поднимал в воздух всякие вещи и похвалялся в кружале, что-де знает, как из простой щепы и купоросного масла произвести крепчайшую брагу, а из тех же субстанций, но с селитряной водкой, сделать особую смесь, которой можно взорвать половину Москвы разом. Ивана били кнутом, а потом заточили в сухом монастырском колодце, где он и умер по прошествии трех недель.
Начитавшись Папюса и других оккультистов, Сережа до конца уверился в правоте своих мыслей, но все эти мечтания так и остались бы бесплодными, если бы не случай. Точнее сказать, случаев было два.
Во-первых, Сережа купил за шестьсот рублей списанный на работе компьютер, чтобы без помех смотреть картинки нехорошего содержания с дисков, купленных на рынке. Компьютером он пользоваться не умел и, добыв книгу «IBM-PC для чайников», сдуру прикупил еще и «Программирование на языке QBASIC».
Во-вторых, он как-то зашел в фанерный павильон «Фортуна» на рынке, где стояли игровые автоматы, и проиграл почти восемьдесят рублей, что стало поводом для написания гневной статьи «Однорукие бандиты в Шпонске – доколе?»
Вечером, придя с работы, Сережа состыковал узлы компьютера и начал осваивать его. Вы думаете, что наш герой немедленно положил на выдвижную челюсть дисковода порнушный диск? Черта-с-два! Он запустил текстовый редактор и стал осваивать скоропечатанье. Дело двигалось туго, буквы разбегались, как тараканы из-под тапка, латиница наезжала на кириллицу и на экране то и дело рождались фразы вроде «Пршла васна. Цвепты расткрыли рылья». Но человек творческий и позитивно устремленный во всем может найти хорошее! У Сережи родилась идея, и, как всякий новорожденный, она была поначалу скукоженной и бестолковой.
Следующим шагом освоения компьютера стало программирование. Загрузочный диск с QBASIC прилагался к книге и, поковырявшись пару часов, Сережа составил первую свою программу. Она выводила на экран надпись «Как вас зовут?» и, после ввода имени, отвечала: «Привет, Сережа!». Дело оказалось неожиданно увлекательным, и скоро Сережа начал составлять довольно сложные программы. Когда он добрался до операторов статистических функций, у него прорезалась мысль: найти оптимальные алгоритмы игр, проверить их на компьютерных моделях и объегорить-таки обидевший его игровой автомат, а владельца – разорить. Книга «Теория игр» нашлась в городской библиотеке, но речь в ней шла вовсе не о Лас-Вегасе и Монте-Карло, не о фишках и кидалах, не о ловких крупье и бриллиантовых авантюристках; даже правил игры «в подкидного» и в «тридцать три» там не было. Страницы наполняли строки математических символов, а текст состоял из вызывавших приступы головной боли абстракций. И все же азы Сережа освоил! Он понял, что такое вероятность, как осуществлять перестановки и исчислять количество комбинаций.
Вот тут-то и произошел великий прорыв, без которого этого повествования не было бы. Сережа вспомнил, как, неловко тыча в клавиши, получал бессмысленные с виду сочетания букв, и понял, что куда ловчее и скорее, простым способом перестановок, это сможет делать сам компьютер – была бы только программа. И тогда осуществиться его мечта – найти самые великие слова, те, что могут все.
Не будем рассказывать, сколько мучительных вопросов предстало перед Сережей в последующие дни. Каким шрифтом нужно писать те слова: кириллицей, арабской вязью, кельтскими рунами? А может, нужны иероглифы, и тогда ничего не выйдет? Достаточно ли только составить текст, или же он должен быть произнесен? Но ведь мысль изреченная есть ложь… Какой длины должно быть слово? Порой отчаяние охватывало Сережу, но он отвергал сомнения и составлял новые и новые варианты программы. В файл данных были введены буквы алфавита, составленного для языка семипупцев – маленького племени из непальских предгорий, славившегося сакральными знаниями и изобилием фонем в речи. Понятное дело, Серегин комп не поддерживал шрифтов этого языка, но Серега собственноручно нарисовал каждую букву на бумаге, отсканировал и занес в машину в графическом формате, а остальное было делом техники.
Еще одна беда была в том, что быстродействие старенького настольника было низким. Серега поднатужился и произвел апгрейд машины, сменив материнскую плату и добавив памяти.
Итак, в конце лета 20… года все было готово. Генератор случайных чисел тасовал буквы, а по экрану двигались и двигались бесконечные колонки слов длиной от пяти до шестнадцати символов. На всякий случай Серега накрыл системный блок старой клеткой для попугаев. Зачем это было сделано, он и сам не знал.
Серега был опустошен работой и тем, что она перешла в совсем другую стадию, а потому на ночь выпил полстакана водки, чего прежде не делал никогда. Он заснул, а компьютер работал, экран мерцал мертвым серым светом и казалось, что кто-то в тишине едва слышно шепчет что-то.
Утром Серегу разбудили скрежет и удары. Между корпусом системного блока и решеткой клетки металось создание, похожее на шестиногую лягушку, щелкало здоровенными клешнями, таращило единственный синий глаз и шипело. Серега приподнял клетку – создание метнулось наружу, шлепнулось об пол, рвануло под кровать и там затихло.
Сергей вооружился шваброй и заглянул под кровать. Тварь сидела в самом темном месте и смотрела из-под клешни. Похоже, ей было страшно.
Серега позвал ее: «Кис-кис-кис!», не получил ответа и пошел к холодильнику, чтобы налить молока. Поставив блюдце под кровать, он задумался: а что же дальше? Он ждал чего-то другого, хотя толком не знал, чего же именно. Кроме того, чудо, несомненно, произошло, но каким словом оно было вызвано, теперь было уже не узнать: программа не сохраняла составленных слов.
Когда Сергей снова заглянул под кровать, тварь лежала кверху брюхом возле блюдца и не шевелилась. Молоко убило ее. Это решало проблему, но и показывало, что занятия Сергея – вовсе не игра и могут быть опасны. Он решил, что будет запускать программу только в то время, когда он дома. Выходило, что для этого оставались только ночи, потому что днем он был на работе, а вечером спасал от жары огород.
Две других ночи не принесли ничего нового. На третье утро он нашел в клетке горсть гвоздей, вполне обычных «соток», но со шляпками с обоих концов и таких хрупких, что ломались при падении со стола. Сергей сложил их в гнезда коробки из-под ампул для инъекций и убрал в шкаф. Коме гвоздей, в клетке обнаружился ломоть студня самого подозрительного вида. Проткнутый вилкой, студень начал греться и исходить паром, а когда Сергей вынес его в совке во двор, по почерневшей съежившейся поверхности уже бегали маленькие злые искры. Парой минут позже только запах горелого мяса и почерневшая краска на совке напоминали о случившемся.
Вечером Сережа вышел с лейкой в огород. Помидоры уже завязались, кусты с поникшей листвой просили полива.
За штакетником стояла соседка Галка и смотрела на Сережу. У нее были замечательные глаза: карие, смеющиеся, с пушистыми ресницами. Ее кожа там, где не скрывало легкое платье, была вызолочена предзакатным солнцем.
Сережа поставил на землю лейку и молча смотрел, не зная, что сказать, на Галку. Наконец, она показала ему язык и побежала к своей калитке. С лебеды, которую соседка задевала ногами, поднимались желтые облачка пыльцы. Пахло летней степью, одуряющее и горько.
Закончив полив, Сережа вернулся домой и включил компьютер. Он изменил в программе длину слов, увеличив ее до тридцати двух символов, и убрал клетку: будь что будет!
Ночью компьютер серыми полосами гнал и гнал по монитору слова; Сережа тревожно дремал и не видел тусклых сполохов, плывущих от системного блока.
В пустоте бездонного сосуда Протей очнулся от дремы, в которой пребывал несчетные века. Он направился к стенке и вскорости коснулся ее. Стенка прогнулась и завибрировала, но не разошлась. Протей почувствовал: осталось немного, преграда истончается. Это могло означать одно: кто-то продолжает его работу по строительству мира и скоро он будет свободен. Протей злорадно подумал о том, что Онорее и Иморрою следует позаботиться о своей судьбе, и снова задремал.
Проснувшись, Сережа огляделся. Ничего примечательного не произошло. Диск монитора сжимался и разжимался в обычном режиме, бахрома шевелилась, отображая символы. Настроение с утра было приподнятое и одновременно тревожное. Сережа стал прикидывать, сколько вариантов прокачалось за ночь, и тут вдруг понял причину странного душевного состояния. Просто ночью ему приснился сон, в котором он видел Галку. В том сне они шли по бесконечной дороге под бархатным небом, усыпанном звездами, и впереди была вечность.
Сережа вздохнул и решил вдруг, что все его игры в слова никчемны и глупы. Он не стал возиться с остановкой программы, а просто обесточил компьютер.
Он взял лейку и, радостно выпуская пар из дыхалец, побежал в огород.
Помидоры после вечернего полива расправились, внутри плодов уже явственно проглядывались личинки. Скоро они раздобреют на сочной мякоти, нальются жиром и сладостью и тогда будет первая летняя жареха, под которую не грех пропустить пьянящих почек синего салата.
Хлопнула калитка. Галка шла по улице, снова глядя на Сережу, и оба сердца его зашлись от восторга. Мир, многократно отраженный в ее фасеточных глазах, сиял; хитин верхних рук отливал розовым металлом; тонкая ткань над дыхальцами двигалась в такт дыханию, легко и ровно.
Сережа окликнул Галку и они сошлись, разделенные штакетником.
Прошло три месяца. Сережа и Галка живут вместе. Они обменяли две двухкамерные норы на трехкамерную. Скоро в третьей камере Галка отложит яички, и Сережа будет их обдувать. Врач говорит, что яичек будет не меньше десяти.
Сережа написал статью «Упавшим струбом разрезало подкрыльника. Кто следующий?» Статью заметили в области, и Сережу ждет повышение. Еще он борется с оккультизмом и суевериями, разоблачая их в своих заметках. Порой он думает, что это так хорошо – мир, не зависящий от слов, вечный и неизменный.
комментарии:
добавить комментарий
Пожалуйста, войдите чтобы добавить комментарий.