Валентина Кадетова: "Дешёвое золото" (повесть)

  Пушистые зайчики, забавные обезьянки, царевны-лягушки в «золотых» коронах – всё маняще-красивое, празднично-яркое…
Когда-то, очень давно, ещё в той жизни, всякий раз, приезжая в город, я хотя на минутку забегала сюда, в волшебное королевство, над входом в которое крупными весёлыми буквами было написано: «Рынок меховых игрушек».
Однажды я увидела тут удивительного медвежонка: он – один-единственный на всём рынке – был не обычного коричневого, а нежно-сиреневого цвета. Мне показалось, что ему здесь неуютно и грустно из-за своей непохожести на остальных мишек, и я купила его. Вот найти бы и сейчас что-либо такое же трогательно-милое для моей доченьки Наденьки.
Когда я вглядываюсь в смуглое Наденькино личико с чёрными глазёнками и ярко-розовыми лепестками губ, бесконечная, как Мирозданье, нежность переполняет меня, и я – в который раз – радуюсь, что осталась верной себе, не послушалась советов моих «доброжелателей» избавиться от «чужеземного плода».
«Да это же моё родное, моя частичка», – отвечала я, и сердце разрывалось от мучительных сомнений: простит ли мне Бог мой неумышленный, но тяжёлый грех? Я ведь даже не могу точно сказать, кто он, отец моего будущего ребёнка и каким моё дитятко родится.
К счастью, Наденька появилась на свет здоровенькой и красивенькой. Впрочем, всем родителям их дети кажутся самыми красивыми. Одно рас-страивает: наши поселковые острословы успели уже дать моей малышке прозвище с очень обидным для меня подтекстом. Мне, конечно, это очень неприятно, но я не показываю вида и надеюсь, что со временем это прозвище забудется.
Завтра у Наденьки день рождения, и я выбираю ей подарок. Ничего похожего на того нежно-сиреневого медвежонка я так и не нашла.
Может, купить вот эту беленькую лохматую собачку? Нет, лучше лошадку на качалке. А может… А это что? Да что же это?! Неужели снова? Я зажмуриваюсь. Ядовито-зелёное, широкоротое, с воронками-ушами существо – игрушка-урод, мутант, рождённый чьей-то больной фантазией, снова качается над моим запрокинутым до хруста в позвонках лицом с пересохшими от страха губами, и я снова замираю в ожидании первой, пока неизведанной боли.
Но боли нет, и я осторожно открываю глаза. Нет, ядовито-зелёный мутант не причудился мне. Более того: передо мной, наверное, десятка два таких игрушек-уродов с отвратительными ушами-воронками.
– Девочка (это я девочка?), тебе плохо? – розовощёкое лицо с голубыми, словно майское небо, глазами приближается к моему, наверное, побледневшему лицу.
– Спасибо, всё нормально, – с облегчением вздыхаю я и показываю на зелёных мутантов: – это что у вас за страшилки такие?
– Ну, девочка (снова «девочка»!), ты меня удивляешь! Это ж шрэки! Я ими уже несколько лет торгую, потому что они из моды не выходят. Если у тебя есть братик или сестричка, купи им шрэка. Вот увидишь, им понравится.
– Нет, что-то не хочется мне иметь в своём доме такую игрушку.
– А давайте я помогу вам выбрать что-либо стоящее, – слышится чуточку игривый мужской голос. – У меня как раз и время свободное есть. - начи-щенные до блеска шикарные туфли топчутся возле меня.
Я молча направляюсь к продавцу собачек. «Туфли» движутся следом и что-то говорят, говорят… Я отмечаю про себя, что в придачу ко всем своим многочисленным изъянам мужчины ещё и психологи неважные: неужели «туфли» не понимают, что в моём случае никакие уловки не могут иметь успеха. Ни мужские туфли, ни их владельцы абсолютно не интересуют меня. Только не подумайте, что я какая-нибудь современная амазонка и что я горжусь своим равнодушием к мужчинам и к любви вообще. Нет, мне хочется хотеть быть любимой, хочется хотеть любить, но я не могу, не умею этого хотеть. Я потеряла одно из главных женских желаний и не знаю, смогу ли когда-либо его воскресить или так и останусь «инвалидом жизни».
Ещё вчера я была уверена, что время вот-вот вылечит меня: мне уже почти перестали сниться сны о том, я уже не плачу ночами, я уже останавливаюсь перед витринами с косметикой, а недавно даже купила губную помаду в изящном тёмно-синем, усеянном блёстками, футлярчике.
Но сегодня то снова взглянуло на меня глазками-изюминками, осклабилось безгубым ртом ядовито-зелёного мутанта и начало беспощадно разворачивать ленту моей памяти.

***
Первым моим мужчиной стал шофёр-дальнебойщик. Видела я его всего один раз, но вряд ли мне удастся хотя когда-нибудь стереть с памяти немо-лодое, в фиолетовых прожилках лицо, бегающий взгляд мутно-серых глаз и поросшие рыжей шерстью руки, которые похотливо ощупывали меня. Я не кричала и не сопротивлялась, потому что это было бы смешно и нелепо: он же не насиловал меня – я сама назвала цену за временное пользование моим одеревенелым от жуткого страха телом.
Мой первый мужчина так спешил, что даже не заметил (а может, не захотел замечать?), что он – первый.
Потом у меня началась истерика, и моя «напарница» Ирина била меня по щекам, а когда всё поняла, плакала вместе со мною, просила у меня прощения (хотя это я должна была просить у неё прощения) и время от времени повторяла: «Танечка, милая, я ведь не знала, что ты в свои девятнадцать… И они не знали. Если бы знали, может, пожалели бы…»
Они пожалели бы! Будто Ирина не видела, как эти нелюди жалеют нас!
В тот день я поклялась, что найду того, по чьей милости мы попали сюда. Найду и «отблагодарю». И мою «благодарность» он будет помнить всю свою пакостную жизнь.

***
В дискотечном зале, переполненном пьяноватыми и совсем пьяными подростками, я чувствовала себя, мягко говоря, неуютно. Сто лет нужна была бы мне эта дискотека, если бы не Наташа, моя сестрёнка-восьмиклассница, которая с недавнего времени обманом («…я к Светке, возле компьютера посидеть») убегала на эти «танцы». Прошлую субботу она пришла домой в полночь и – самое ужасное! – то ли в подпитии, то ли одуревшая от каких-нибудь «экстези».
Я неохотно и совсем не в такт оглушительной музыке топталась на месте и время от времени поглядывала на дверь. Наташи не было. Может, хитрюга угадала мои намерения застать её «на месте преступления», а может, кто-либо из подружек, увидев меня, предупредил её.
Боюсь я за Наташу. В нашем посёлке есть чего бояться. Нет, бандитов тут, слава Богу, нет, но есть не менее страшное – СПИД. Наш Вилейский будто проклял кто-то. Обычный рабочий посёлок, а «спидоносцев» намного больше, чем где в районе. И кто они, мы не знаем. Разве только умрёт который (в этом году двое умерло), тогда перестаёт быть тайною, что он «из тех». А так… Ходим, дышим одним с ними воздухом, внушаем себе, что «при бытовых отношениях это опасности не представляет, иначе всех больных СПИДом держали бы за колючей проволокой». Успокаиваем себя, а в глубине сознания отвращение и страх, страх и отвращение…
Прежде я очень любила свой посёлок – спокойный, чистый, летом весь в зелени. За околицей блестящее зеркало озера, украшенное серебристо-изумрудными кружевами ив. И – леса, леса… Для меня, фанатки «тихой охоты» это как дар судьбы. Как только молодые берёзки, растущие под окном нашего дома, начинают ласкать глаз своим ещё прозрачным несмело-зелёным нарядом, я со светлой радостью, которую можно сравнить разве что с радостью первого свидания, бегу по давно заброшенной, заросшей травой узкоколейке за майскими грибами. Майские, или как их по-научному называют, георгиевские грибы, пахучие, упругие, цвета топлёного молока – это самые первые из «нормальных» грибов (разные там сморчки-строчки не в счёт). А пройдёт две-три недели, и ярко-оранжевыми фонариками зажгутся в лесополосах и на опушках красавцы подосиновики да повысовывают из высокой травы матовые светло-коричневые шапочки скромные подберёзовики. А там очередь и за главным грибным чудом – боровиками – боровиками-черноголовиками, которых урожайной осенью на Зелёной горке тьма. Я уже не говорю о ягодах: земляника, ежевика, малина, черника, чёрная рябина…
Нет, никогда не возникало у меня желание уехать отсюда, поэтому после окончания колледжа я возвратилась в Вилейский и уже второй год работаю в библиотеке. Работа мне нравится. Я сама очень люблю читать и каждому, кто приходит в библиотеку, помогаю выбрать книгу по вкусу и, если читатель говорит, что книга ему понравилась, я радуюсь, будто я сама автор понравившегося читателю произведения. Мне хотелось бы пойти учиться дальше, но нас у матери трое. Так, у матери. Отец наш не добытчик и не помощник. Может, мать развелась бы с ним, но нашу двухкомнатную квартиру на две однокомнатные без доплаты не поменяешь. А где её взять, ту доплату? Негде. Нищета мы, нищета…
Наконец я поняла, что ожидание моё напрасное, направилась к дверям и лицом к лицу столкнулась с молодым, довольно приличного вида мужчиной.
– Простите, – извинился он, уступая дорогу.
Я взглянула на него и, представив, как он в своём строгом тёмном костюме, белой рубашке и модном галстуке будет выглядеть на фоне голопузой, растрёпанной дискотечной публики, еле сдержалась, чтобы не рассмеяться. Мужчина удивлённо поднял брови. Я растерялась и, пробормотав «это вы простите», пошла к выходу, но он остановил меня:
– Скажите, пожалуйста, у вас всегда такой контингент?
– Какой – «такой»? – переспросила я.
– Ну, так бы сказать, чрезмерно юный.
Я, недовольная тем, что мне не удалось разоблачить сестру-обманщицу, не совсем вежливо произнесла:
– Если вас интересует более солидный, как вы сказали, «контингент», то сходите в дом престарелых. Он, кстати, здесь недалеко, в Боровцах. Там в выходные тоже бывают дискотеки.
– Вам кто-то испортил настроение? – приязненно улыбнулся мужчина.
Я посмотрела на него более внимательно. Симпатичный, тщательно вы-бритый и, кажется, хочет познакомиться. Мне это польстило, потому что от чрезмерного мужского внимания я не страдала. Скорее наоборот – мне этого внимания не хватало. Я никак не могу понять причину этих довольно прохладных отношений со стороны представителей противоположного пола и, если мне случается остаться дома одной, долго и внимательно рассматриваю себя в зеркало. Ну, кажется же, девушка как девушка: большие зеленовато-серые глаза, чётко очерченные губы, густые русые волосы и гладкая без единого пятнышка кожа. Правда, рост у меня не модельный и пышностью форм я не отличаюсь, но сколько же вокруг таких, как я, «тонких и звонких», а кавалеров у каждой сколько угодно.
На улицу мы вышли вместе. Вадим – так звали моего нового знакомого – сказал, что на дискотеку попал случайно: ехал через наш посёлок в город, остановился у вечернего магазина, чтобы купить сигарет, услышал музыку и зашёл посмотреть, как веселится молодёжь.
– Ну и как? – поинтересовалась я.
– Да как и всюду, – махнул рукой Вадим, – одинаково, что в городе, что в деревне.
В следующие наши встречи Вадим много рассказывал о своей работе в туристическом агенстве, а однажды предложил:
– Хочешь, я организую тебе путёвку куда угодно, даже в Эмираты?
– «Да без Эмиратов мне, как без соли. День и ночь только и думаю, как бы туда попасть, потому что важнее забот не имею», – хотела съязвить я, но спохватилась:
– Спасибо, Вадим, но не до путешествий мне.
– Материальные проблемы? – спросил Вадим.
– И это тоже, – неохотно призналась я и почувствовала, что краснею. Хорошо, что на улице уже было довольно темно.
– Послушай, – он деликатно коснулся моего плеча, – я могу помочь тебе.
Подумав, что Вадим хочет предложить мне деньги, я обиделась:
– Не такая я уже и нищенка, чтобы принимать милостыню.
– А ты мне всё больше нравишься, – засмеялся Вадим. – Люблю самодостаточных девушек. Только ты не так поняла меня. Во-первых, бедность не порок и её нечего стыдиться. Деньги – и немалые деньги – ты сможешь заработать сама. Ну, что ты имеешь в своей библиотеке? Мизер. Сидишь там одна среди своих книжек да читателей ждёшь, словно дорогих гостей. А читателей всё меньше и меньше. Хорошо ещё, что замуж не выскочила за какого-нибудь местного алкаша.
– Ну, это уж ни за что на свете! – загорячилась я. – Я на своего отца вдоволь нагляделась.
– Ты слушай меня. – перебил Вадим, – Ты же знаешь, где я работаю. А по туристической путёвке не только на отдых ездят, а и на заработки. Правда, тут заковыка есть. Но для меня это мелочь. Лучше всего в Польшу ехать. Можно, например, работать на оптовом рынке, как моя сестра Марина. Она уже дважды ездила. Кстати, в скором времени снова туда вместе со своей подругой собирается. В этот раз я сам их туда отвезу, потому что у меня в Тересполе как раз одно важное дело. Если хочешь, можешь к нам присоединиться. Но прежде я познакомлю тебя с Мариной. Она тебе всё подробно разъяснит, чтобы у тебя не было никаких сомнений.
Немного помолчав, Вадим склонил голову набок и взглянул на меня интригующе загадочным взглядом:
– А потом можно подумать и о будущем. Девушка ты, как я понимаю, на-дёжная, не то что нынешние вертихвостки.
Сначала я не приняла всерьёз ни его довольно прозрачного намёка про будущее (надо понимать, наше с ним общее), ни его слов о фантастических заграничных заработках. Во-первых, я ещё ни с чьим будущим своё будущее объединять не собиралась. Во-вторых, я человек немобильный. Дорога меня очень утомляет, многолюдие и суета раздражает. Ну домашняя я, и ничего с этим не поделаешь.
Но однажды ко мне, что называется «подступило». В тот день мать забыла на полочке возле телефона кошелёк с деньгами, а папочка наш не пропустил возможности воспользоваться таким случаем: выгреб из кошелька всё содержимое и отправился «утолять жажду».
Я заглянула в холодильник: два яйца, полпачки маргарина, банка консервов… Что ж, не впервые. Нажарю картошки. Огурцы есть, капуста – тоже.
Я чистила картошку и мысленно время от времени возвращалась к разговору с Вадимом. Бедность не изъян. Да, не изъян, но и не достоинство. И вообще, понятие «бедность» несочетаема с такими понятиями, как «изъян» и «достоинство». А вот с таким, как «беда»… Вот были бы сейчас в нашей семье деньги, мы бы Наташке компьютер купили, и она меньше бы по дискотекам бегала. А ему, отцу так называемому, жильё какое-нибудь купили. А себе? Себе я прежде всего купила бы… много чего!
От распределения виртуальных денег меня отвлёк телефонный звонок:
– День добрый! Пусть он всегда будет добрым для тебя!
Бодрость в голосе Вадима показалась мне наигранной, но я сделала вид, что не заметила этого:
– И тебе того же, только во стократ больше.
– Ну, как насчёт моего предложения? Я потому тебя спрашиваю, что через неделю мы с Мариной выезжаем. Так что думай. Кстати, Марина не одна, а с подругой едет, как я тебе уже говорил.
А может, решиться и поехать? Ну ездят же другие, не боятся. Вот хотя бы Ира Барсукова. За год работы за границей на квартиру заработала. Правда, на однокомнатную, но в городе. Вот приедет на выходные к матери, схожу поговорить с ней, посоветоваться.
– Не знаю, что тебе и сказать, – пожала плечами Ира, когда я рассказала ей о своём намерении. – Я ведь со своим высшим образованием там обычной горничной в богатой семье работала. Будто и работы немного было, и еды какой угодно вдоволь, и платили щедро. Но относились ко мне так, будто я не человек, а бытовая вещь: ни слова доброго, ни улыбки. Хозяин при мне мог в чём мать родила ходить, а хозяйка – дрянь такая! – интимной гигиеной заниматься. Иногда так хотелось швырнуть что-либо в их сытые рожи. Еле-еле отработала я условленный срок. Больше не хочу я таких заработков. Нервы не выдержат.
– Но ты ведь была в Греции. Да ещё, извини, в прислугах, а мне предлагают Польшу. И работать продавщицей на рынке.
– Ну, Польша почти такая же страна, как и наша. Не зря ведь говорят: «Курица не птица – Польша не заграница». – вслух рассуждала Ирина. – Если бы я знала, что всё будет так, как тебе обещают, то, может, и я решилась бы. Нас же снова в отпуск за свой счёт отправили. Говорят, с сырьём перебои.
– Так давайте я позвоню Вадиму, чтобы познакомил нас со своей сестрой. У неё ведь уже есть какой-никакой опыт.

… Марина встретила нас на пороге своей собственной квартиры, просторной, обставленной шикарной мебелью. И сама она смотрелась шикарно: модное, оливкового цвета платье, пышные льняные волосы, туфли на высоких каблуках. Вот только золота она навешала на себя слишком много: на шее три цепочки, одна из которых с большим медальоном, массивные серьги, перстни едва не на каждом пальце.
Марина, наверное, по-своему расценила мой взгляд:
– Все эти «цацки» я привезла из Польши. Там золото очень дешёвое. Кстати, и на этом тоже можно неплохо заработать. Но почему мы стоим на пороге? Проходите, будем пить кофе.

***
Никак не могу понять, откуда это странное и нелепое ощущение: горячий чад нудной накипью клубится в груди, тревожит скорбью о чём-то… О чём же? Что мне нужно? Всё ведь уже решено.

Мы с Ирой и Марина со своей подругой Светланой сидели в салоне микроавтобуса. Тепло, уютно, звучит тихая музыка. Насчёт жилья и работы Вадим уже договорился в том же Тересполе, где его ждёт какое-то неотложное дело. Ну, кажется же, всё как должно быть! Так почему я никак не могу избавиться своих тревог-сомнений?
Из задумчивости меня выводит голос Светланы:
– Ой, девчата, да тут же всё такое, как и у нас! Может, и заработки такие же, тьфу-тьфу! Может, зря мы приехали сюда?
И действительно, если бы мы точно не знали, где мы находимся, то и не подумали бы, что это чужая страна. За окном автобуса знакомые картины: вот трактор, вот животноводческая ферма, за которой зеленеет озимью широкое поле. А вот посёлок с двухэтажными коттеджами, под окнами которых уже цветут жёлтые и белые нарциссы.
И здесь, в доме, куда нас привёз Вадим, всё почти так же, как и у нас: «стенка», обычные шкафы с антресолями, диваны, ковры на стенах и на полу. Только в комнате, предназначенной для нас, слева от входа, впритык к стене – светлокоричневый, под цвет пола невысокий «постамент», как я мысленно назвала этот непонятный предмет интерьера. Только потом, когда хозяйка пани Изабелла, чем-то недовольная, ворчливая женщина средних лет бросила на «постамент» постельное бельё, стало ясно, что «постамент» – это своеобразная кровать. Такие «кровати» есть во многих польских квартирах.
– Ну, вы, девочки, тут устраивайтесь, отдыхайте, – сказал Вадим. – Скоро придёт ваш… в общем, менеджер. Он и разъяснит вам, что, как и где. А я поеду решать свои вопросы.
На прощанье он шутовски поклонился пани Изабелле, помахал нам рукою и как-то неискренне (а может, мне показалось?) улыбнулся. Всем сразу. На меня он даже и не взглянул.
– Ой, Вадик, я же зонтик свой в машине забыла! – воскликнула Марина. – Пойду заберу. Заодно и провожу тебя.
Вадим с Мариной вышли, а мы начали распаковывать свои сумки и раскладывать свои вещи в широком, немного старомодном шкафу. Через несколько минут в квартире появился довольно высокий и хотя не такой старомодный, но почти такой же широкий, как шкаф мужчина. Вместе с ним пришли две ярко размалёванные девушки в таких коротких юбках, которые и юбками назвать можно было только условно.
– Девочки, а вам не холодно? – спросила Ирина. – Всё-таки ещё не май.
– Скоро сама узнаешь, холодно или жарко! – огрызнулась одна из девчат, остроносенькая, тонкая, словно былинка.
– А ну-ка, марш на своё место! – неожиданно тонким для своего массивного тела голосом крикнул мужчина. – И чтобы я до утра вас не видел!
Девушки мгновенно спрятались за дверью соседней комнаты, а менеджер (это был он) повернулся к нам:
– Ну, паненки, давайте знакомиться. Меня зовут Ян Янович. Теперь я ваш хозяин. Прежде всего попрошу ваши паспорта. Завтра мне нужно сдать их на регистрацию.
– Что-то не нравится мне наш менеджер, – прошептала Светлана.
– Ничего, сейчас придёт Марина, и мы всё выясним, – тоже шёпотом ответила я.
– Ой, что-то долго её нет! – испуганно проговорила Ирина. – Она же давно должна была вернуться. И сумка… Где её сумка? Да она же без сумки сюда зашла!
– Что вы там шепчетесь? – подозрительно взглянув на нас, сказал Ян Янович и протянул руку с негнущимися толстыми пальцами:
– Я же сказал – паспорта сюда! И мобильники – тоже!
Я почувствовала, что сердце моё забилось где-то высоко-высоко, возле самого горла и, сдерживая дрожь, произнесла:
– Кажется, Марины нам не дождаться.
– Ян Янович, а может, мы сами отнесём свои паспорта на регистрацию? – ещё надеясь на лучшее, несмело спросила Светлана. – Заодно и город по-смотрим.
Ян Янович издевательски засмеялся. Светлана заплакала, а моментально подурневшая Ирина начала поглядывать на дверь.
– Сейчас же перестаньте притворяться! Можно подумать, вы не знали, куда едете! – голос «менеджера» сорвался на фальцет: – Я не для того деньги за вас заплатил, чтобы вы тут выпендривались!
– Но ведь мы же ехали сюда работать! – сквозь плач выдохнула Светлана. – Работать продавщицами на рынке, мы можем работать горничными или нянями.
– Так вы и будете работать няньками. Мальчиков будете нянчить. И убла-жать.
Забрав наши паспорта и мобильные телефоны, он нажал кнопку своего «Сименса», сказал несколько слов по-польски, и в квартиру тут же вошла немного уменьшенная копия Яна Яновича. «Копия», устроившись в кресле, погрозила нам пальцем и крикнула:
– Пани Изабелла, накорми девок, и пусть они ложатся спать!
По-прежнему неприветливая пани Изабелла повела нас на кухню. На столе мы увидели тарелки с салатом из капусты, картошкой и ещё какой-то серой едой. Это были фляки, а проще говоря – рубцы. Готовятся фляки из определённой части желудка жвачных животных. Мне лично фляки не нравятся, я даже брезгую ими. Именно поэтому я в дальнейшем зачастую оставалась голодной, потому что фляки давали нам несколько раз в неделю.
– А где хлеб? – спросила Светлана.
Пани Изабелла с удивлением посмотрела на стол, уставленный тарелками, потом на нас:
– Ещё и хлеб? Вам что – этого мало?!
Мы, привыкшие к тому, что и первое, и второе блюдо у нас едят с хлебом, удивились её удивлению:
– Разве же можно без хлеба?!
Впрочем, в тот вечер нам было не до еды.
Спали мы втроём в одной комнате. Хотя какое там «спали»? Разве можно было после такого спокойно спать?
– Ну и паучиха же эта Марина! – возмущалась Светлана. – Так искусно сплела паутину! Такими ясными глазами смотрела, когда рассказывала свои сказочки!.. Вы заметили, какие красивые у неё глаза! Большие, голубые! А ещё говорят, что глаза – зеркало души!
– А её братик-красавец? Такая же сволочь, как и она сама! – откликнулась я. – Да и брат ли он ей? Я сейчас очень и очень в этом сомневаюсь. И что теперь с нами будет?
– «Что будет, что будет?» – передразнила меня Ирина. – Просто отправят нас в бордель. Это в лучшем случае.
– Ты так говоришь, будто может быть ещё что-либо худшее, – вздохнула я.
– Может! – воскликнула Светлана и привстала на кровати. – На органы разберут! Я читала, что сейчас сплошь такое творят!
– Типун тебе на язык! – разозлилась я. – Начитаешься разной дряни и ме-лешь что попало. Классику читать надо, а не бульварные романы!
– А я думаю, почему это ты такая умная? – не осталась в долгу Светлана. – Оказывается, от чтения классики. Только как же ты, умница-разумница, вместе с нами, глупыми, в такое вляпалась?
– Да перестаньте вы! – перебила нас Ирина. – Что будет, то и будет. Я вот лежу сейчас и думаю: ну пусть вы совсем ещё молодые, наивные, нигде не были, ничего не видели. А я? По тридцатник подбирается, а ума не нажила. Да что тут говорить! Давайте поспим хотя немного.
Утром, часов в семь, хозяйка разбудила нас:
– Вставать. Умываться. Одеваться. Завтракать.
Поднявшись, мы увидели, что вся наша одежда куда-то исчезла. В шкафу висели три халата: синий, зелёный и оранжевый. Пришлось надевать халаты.
Мы умылись и вместе с Надей и Ритой – вчерашними девушками, которые оказались нашими землячками, позавтракали. После завтрака Надя и Рита надели свои почти виртуальные юбки и ушли, а мы в одинаково мрачном настроении побрели в свою комнату, куда вскоре зашла пани Изабелла в сопровождении белоголового мужчины лет сорока и молодой худощавой женщины с рассыпанными по плечам густыми, но неприятного «мышиного» цвета волосами. Мужчина держал в руках две плотно напакованные сумки. Поставив сумки, он начал бесцеремонно разглядывать нас. Мы в свою очередь настороженно смотрели на него. Белыми у мужчины были не только волосы. Белыми, как снег, были и брови, и ресницы – весь он казался вымоченным в уксусе.
«Альбинос», – мысленно отметила я. – Во всяком случае, в животном мире таких беспигментных особей называют альбиносами.
Альбинос и пани Изабелла ушли, а женщина улыбнулась нам широкой белозубой улыбкой и сказала:
– Я – Кшися, ваша визажистка и, скажем так, костюмерша. Сейчас, милые мои паненки. – Кшисина улыбка стала ещё шире. – мы подберём каждой из вас наряд.
Она расстегнула молнии на сумках, вывалила прямо на пол пёструю кучу одежды и начала раскладывать по дивану. Вся одежда: и платья, и юбки, даже пальто и плащи были такой же длины, как юбки Риты и Нади.
Я никогда принципиально не носила «мини», поэтому начала протесто-вать:
– Я такое не надену! Дайте мне джинсы или нормальное платье! Да и зачем нам чужое тряпьё?! Верните нам наши вещи! И вообще, что тут происходит?
– И в самом деле, – заговорили Ирина со Светланой, перебивая друг дружку, – объясните, почему нас держат тут?
– И сейчас же выпустите нас отсюда! – добавила я.
– Ах, объяснить и выпустить? – Кшисин голос оставался спокойным, даже доброжелательным, но лицо покрылось красными пятнами, а глаза цвета жёлтой охры стали похожими на две большие пуговицы.
«Какое негармоничное сочетание – грязно-жёлтое и серое, – успела подумать я, и в тот же момент мою левую щёку словно обожгло кипятком. Перед глазами замелькали золотистые мухи, и я чудом устояла на ногах. Первый раз в жизни меня ударили! До этой поры никогда и никто, даже мой зачастую пьяный отец, не дотронулся до меня и пальцем. Некоторое мгновение я стояла ошеломлённая тем, что случилось, а потом бросилась к «визажистке» и схватила её за мышиные патлы. Кшися пронзительно завизжала и сразу же в комнату вбежал Альбинос. Он без особых усилий оторвал меня от Кшиси и толкнул так, что я отлетела к противоположной стене. Когда я немного опомнилась, то увидела, что Ирина ничком лежит возле дивана, а Светлана, закрыв руками лицо, сидит рядом, и сквозь тонкие пальцы её не по-деревенски ухоженных рук текут слёзы.
– Ну как – хватит? – тем же спокойным голосом произнесла Кшися. – Или, может, кому добавки требуется? Сейчас же обмывайте свои рожи и одевайтесь.
… Для меня Кшися выбрала, наверное, самую короткую юбку. Потом она собственноручно наложила на наши лица дикарски яркий макияж и, удовлетворённо пробормотав «добжэ», крикнула:
– Пан Вацлав, можешь забирать!
Альбинос зашёл в комнату, повертел на пальце брелок с ключами и бес-цветным, как и сам, голосом произнёс:
– Проша, паненки.
Мы следом за Альбиносом спускались по лестнице. Светлана вслух счи-тала ступеньки, а Ирина крепко сжимала мою руку в своей почему-то очень горячей руке и с ненавистью смотрела в спину Альбиноса.
На улице нас ждала красная легковушка, в которой сидел мужчина в надвинутой на глаза шляпе. Нас посадили на заднее сиденье.
– Так и есть: в бордель повезут, – прошептала Ирина.
– А я вот читала, что туда отбирают высоких, длинноногих, грудастых. А мы? Какие из нас путаны? Может, они нас хотят бесплатными подметальщиками на какую-либо свалку устроить. Вот мы уже и за город выехали.
– Ага, – насмешливо промолвила я, – поэтому они так одевали и размалёвывали нас. Самая что ни на есть униформа для подметальщиков! Нет, дорогуши, не с нашим счастьем! Скорее всего будет так, как Ирина думает.
– Так давайте же думать, как спастись! – довольно громко сказала Светлана.
– Да тише ты! – Ирина с опаской глянула на переднее сиденье.
– Да это ж «пшеки»! – отмахнулась Светлана. – Они по-нашему вряд ли понимают.
– Понимаем мы и по-вашему, и по-нашему, – вдруг отозвался Альбинос. – Вот приедем на место, тогда и поговорим.
Наконец легковушка остановилась на обочине трассы, к которой с двух сторон подступал сосновый лес. Справа – зона отдыха с красиво разрисованными беседками.
– Вот здесь, паненки, ваш пост, – сказал Альбинос. – Нести службу ваша смена будет с восьми утра до пяти вечера. И не вздумайте, как вы там перешёптывались, «спасаться». Поймаем – а мы вас обязательно поймаем – пожалеете! Ну а сейчас о главном: о вашей работе.
Тут Альбинос повернулся к своему напарнику:
– Адам, давай бумаги.
Молчаливый Адам (немой, что ли?) достал из папки сложенные вдвое листы и отдал нам. Я развернула лист: «К – 50, О – 40, В – 30».
– Запоминайте. – Альбинос прищурил свои белёсые глаза. – Это расценки на ваши услуги.
– Какие услуги? – с опаской глядя в свою бумагу спросила Светлана (неужели она ещё на что-либо хорошее надеялась – наивное существо?). – И что это за буквы такие: К, О, В?
– Ну, хватит строить из себя дебильных провинциалок! – рассердился Альбинос. – Слушайте. «К» – секс классический. Ну, это когда вас… обычным способом. Такая услуга стоит 50 злотых. «О» – секс оральный. Вам надо объяснять, что такое оральный секс? Объясняю: это когда вы будете делать клиенту вот так, – он собрал губы в куриную гузку и мерзко зачмокал.
Я сжала кулаки так, что ногти впились в ладони. О, если бы я могла что-либо сделать! Я придумала бы для этой гадины такое… Средневековые инквизиторы содрогнулись бы, услышав, какой приговор я вынесла бы Альбиносу!
Альбинос, будто почувствовав, что происходит со мною, приблизил ко мне своё лицо и продолжил:
– А ещё есть так называемый визуальный секс. Бывают любители понаблюдать, как этим занимаются другие. С таких брать по 30 злотых. Но ведь иметь вы будете с двоих: того, с кем вы… и с того, кто смотрит. Где работать, выбирает клиент. Захочет – в его машине, а захочет – в нашем интим-салоне. Вон там, чуточку дальше, за беседкой стоит белый микроавтобус. Это он и есть наш интим-салон. Заработок весь, до последнего злотого отдавать мне или вот ему, Адаму. Заначки делать не советую.
Легковушка уехала. Мы остались на шоссе. Мимо сплошным потоком мчались машины. Мы стояли и тряслись от холода, страха и отчаяния.
– Давайте побежим, – предложила я. – Будем бежать и кричать «спасите».
– И кто нас услышит? – сказала Ирина. – Думаешь, мы кому-то нужны?
– Кто-нибудь услышит, – заупрямилась я и, замахав руками пробегающим машинам, закричала: – Помогите!
В ту же минуту непонятно откуда возле нас появилась красная легковушка. Оба – Альбинос и Немой – выскочили из неё, побросали нас в салон и начали бить.
Били нас и «дома», в квартире, куда сегодня привезли ещё трёх таких, как мы, легкомысленных дурочек. Они ещё, видимо, не осознали своего положения, потому что смотрели на нас, растрёпанных, с размазанным макияжем со страхом и недоумением. Вот эта красивая, светловолосая и синеглазая, наверное, мечтала о карьере модели. Да и остальные на трассе стоять не собирались…
Однажды вечером в нашу комнату тайком пробрались Рита и Надя.
– Девчата, я слышала, что вы убежать пытались, – оглядываясь на дверь, сказала она. – Ничего у вас не получится. Они же наблюдают за нами. Во-первых, из микроавтобуса, где нам приходится обслуживать клиентуру. Во-вторых, они весь день объезжают «точки» между Тересполем и Познанью. Да и куда можно убежать? Это ж тебе не в своей стране. Ни родных, ни знакомых. Да к тому же ещё мы «бродяги беспаспортные».
– Так неужели ничего нельзя сделать?! – воскликнула Ирина. – Должен же быть какой-нибудь выход?
Рита грустно вздохнула:
– Конечно, должен быть. Только вот мы с Надей полгода уже ищем того выхода, а найти не можем. В одном только повезло – и то, кто его знает, надолго ли – что не продали нас ни туркам, ни арабам.
– А что – и такое возможно? – испугалась Светлана.
Рита молча кивнула головой.
– А как ты сюда попала? – спросила Ирина. – Тоже лёгкими деньгами да дешёвым золотом соблазнилась?
– Тоже? – удивилась Рита. – Так и вы… Не по знакомству ли? Молодой человек из туристического агенства, имя которого…
– Вадим! – закончила я. – А ещё у него есть сестра, которую зовут Марина, и она…
– Нет, – перебила меня Рита, - молодого человека звали Виктором, а его сестру Машей.
– Скажи, а ты давно их знала этих самых Виктора да Машу? - поинтересовалась я.
– Да где-то, наверное, месяца два. Мы с Виктором познакомились в парке. Несколько раз встретились, он пригласил меня к себе. И в это время к нему зашла сестра. Вот Маша меня и уговорила на эту поездку. И такую заманчивую перспективу обещала! «За полгода будешь иметь столько, сколько тут за пять лет не заработаешь». А про дешёвое золото я и слушать устала.
– А какие они с виду?
– В том-то и дело, что вид у этих аферистов порядочный. Виктор – высокий стройный брюнет, симпатичный, весёлый. И пахло от него дорогим одеколоном. А Маша? Красавица! Натуральная блондинка с синими глазами.
– Они! – воскликнула я. – Вадим и Марина! Только как же они, зная, что вы здесь, не побоялись везти сюда нас? А впрочем, чего им бояться? Здесь у них логово.
– Да они такие Вадим-Виктор-Марина-Маша, как я английская королева! – убеждённо произнесла Ирина. – И то, что они не брат и сестра, а просто одна шайка-лейка, сейчас ясно как день. Одно неясно: что нам делать дальше? Давайте думать.
– А ты, Надя, почему молчишь? – спросила Ирина. – Может, не хочешь избавиться иллюзии насчёт красавца Виктора-Вадима?
– Нет, девочки, – невесело улыбнулась Надя, – у меня своя история. Я её даже Рите не рассказывала, хотя мы с нею тут уже седьмой месяц в этом аду мучаемся.
Надя обвела нас взглядом своих не по-славянски раскосых глаз с серыми, мраморно-мозаичными радужками и втянула в себя воздух, будто собиралась нырнуть:
– Познакомилась я с одним «женатиком». Мне тогда семнадцать было, а ему – хорошо за тридцать. Он был похож на одного популярного киноактёра. И кавалером был деликатным: и пальто в гардеробе подаст, и ручку свою, когда из машины выходили. Ну и, конечно же, цветы, конфеты, шампанское, рестораны. Всё, как обычно бывает, когда мужик критического возраста молодую девушку соблазнить хочет. А что меня соблазнять? Разве он у меня первый был? Самое смешное, он надеялся, что первый. У них же, самцов похотливых, большой спрос на чистоту. Так вот, когда мы с ним в кровати покувыркались, он разочаровался, надулся даже. Ну, я ему на уши лапши навешала по классическому рецепту: я – жертва своего отчима, грязного растлителя. Клеветать на отчима мне не было ничуть не стыдно, потому что у меня не было ни отчима, ни родного отца. Нет, отец, конечно, когда-то был, только я его никогда не видела и не знала, кто он. Сомневаюсь, что и мать знала, кому со своих многочисленных ухажёров она должна быть благодарной за моё по-явление на свет.
Максим – так звали моего женатика – посочувствовал мне, бедненькой, и даже перстень подарил, очень маленький перстень. Мне он так понравился, что я его почти не снимала с пальца.
Однажды зашла в кафетерий кофе со своими любимыми заварными пи-рожными попить. Только пристроилась за столиком – женщина какая-то рядом примостилась. Будто другого места в полупустом зале не нашла. И хотя бы ради приличия разрешения попросила. Поднесл