16 Июня 2024
"Ты же сама знаешь!"
Сын у меня такой шутник. Все документально оформленные поползновения школьного руководства дотянуться до моего сознания аккуратно складывает в такие глубины своего рюкзака, что Марианская впадина нервно булькает сероводородом в сторонке. В какой-то момент его классный руководитель, впав в отчаяние, написал на листке с контрольной по математике: "Уважаемые родители, проводите хотя бы иногда раскопки в сумке сына". Любопытство победило лень, и на свет были выпотрошены все 42 пропавших без вести ластика, целая куча линеек, два циркуля, небольшое состояние в виде монет и обёртки от вредной еды, которую я сыну с собой не давала. Записок от классрука не нашлось.
- Ты их ешь что ли, маленький партизанец? - спросила я.
- Да не... я их не беру ваще, ты же всё равно на все эти собрания не ходишь. - ответил сын.
Что правда, то правда. В те годы золотые, когда старшей дочери было лет девять, я ходила на каждое-каждое собрание, внимала учителю, как будто сам Макаренко восстал из гроба и пришёл поделиться с нами мудростью. Потом мне эта канитель до смерти надоела, тем более что мамашеские заседания заканчивались всегда одинаково - "сдайте денег, уймите ваших паразитов". Ну и что на них ходить? Скажите, сколько банкнот опять покинут мой и без того не очень густонаселённый кошелёк, и будет с вас.
Почесав ещё недолго в затылке, я осведомилась у младшего:
- А когда следующее собрание?
- Завтра, в полвторого, - с надеждой сказал он. - Так ты пойдёшь?
- Ты хочешь, чтоб я пошла?
- Ну вообще то надо, чтоб пришла, спросила, как я учусь...
- Я знаю - как ты учишься.
- Нет, одно дело - ты знаешь, и другое - когда тебе учитель рассказывает.
- Надо же, какие тонкости. Ладно, приду.
А у меня, как всегда, работа допоздна. Потом я до самого утра боялась проспать, потом мне надо было собаку выгулять, потом я попросила меня разбудить, чтоб успеть вымыть голову и в школу прийти в приличном виде, так как сын обязательно сравнит меня с другими маманями. Чувство вины за моё родительское равнодушие успело прогрызть во мне одну большую и три маленьких дырочки. "Бедный ребёнок, наверное, решил, что мне всё равно - как он учится... какая я всё же хрюха, надо же держать руку на пульсе..." - такие и другие мысли роем вились в моей немного прихлопнутой от недосыпа голове.
В час двадцать я вышла из дома и наткнулась на чадушко, с увлечением наблюдавшее за тем, как две кошки сношаются на обочине дороги.
- Слушай, там учитель чего-то говорил про своего отца и что неприятности какие-то...
- Так, а собрание, собрание-то есть?
- Есть, там мамы других детей сидели возле класса.
- Тогда я пойду, послушаю, что мне про тебя расскажут нового.
Прихожу к школе. Знаете, бывают такие сцены в фильмах, когда человек должен прийти в шумное место, а оказывается в гулкой, непривычной тишине, с каким-нибудь сверчком в углу - ц-ц-ц. В феврале у нас сверчков нету, но гулкая тишина в школе была. Я вытянула шею, чтоб через забор разглядеть тех самых, более удачливых, чем я, мам. Ни души.
Окна учительской в нашей школе глядят аккурат на выход со двора. Бородатый директор школы высунул кудлатую голову в окно и спросил -какого... чего изволите? Я изволила узнать новостей о своём потомке, однако директор грустно прилизал пятернёй бороду и сообщил, что собрание было в двенадцать дня, учитель уже всех отпустил и сам взял на два дня отгулы. Почувствовав себя равнодушной идиоткой, я поблагодарила и ушла со своими старыми познаниями о сыне.
Когда я вернулась домой, сын катался на скейтборде по двору.
- А чего ты мне не сказал, что собрание было в двенадцать, - сказала я.
- Да забыл.
- Ну как забыл, я теперь с учителем не поговорила.
- Да и фиг с ним! - радостно выкрикнул сын, подпрыгивая на доске. - Ты же сама сказала, что знаешь - как я учусь!
Вот не зараза, а?
- Ты их ешь что ли, маленький партизанец? - спросила я.
- Да не... я их не беру ваще, ты же всё равно на все эти собрания не ходишь. - ответил сын.
Что правда, то правда. В те годы золотые, когда старшей дочери было лет девять, я ходила на каждое-каждое собрание, внимала учителю, как будто сам Макаренко восстал из гроба и пришёл поделиться с нами мудростью. Потом мне эта канитель до смерти надоела, тем более что мамашеские заседания заканчивались всегда одинаково - "сдайте денег, уймите ваших паразитов". Ну и что на них ходить? Скажите, сколько банкнот опять покинут мой и без того не очень густонаселённый кошелёк, и будет с вас.
Почесав ещё недолго в затылке, я осведомилась у младшего:
- А когда следующее собрание?
- Завтра, в полвторого, - с надеждой сказал он. - Так ты пойдёшь?
- Ты хочешь, чтоб я пошла?
- Ну вообще то надо, чтоб пришла, спросила, как я учусь...
- Я знаю - как ты учишься.
- Нет, одно дело - ты знаешь, и другое - когда тебе учитель рассказывает.
- Надо же, какие тонкости. Ладно, приду.
А у меня, как всегда, работа допоздна. Потом я до самого утра боялась проспать, потом мне надо было собаку выгулять, потом я попросила меня разбудить, чтоб успеть вымыть голову и в школу прийти в приличном виде, так как сын обязательно сравнит меня с другими маманями. Чувство вины за моё родительское равнодушие успело прогрызть во мне одну большую и три маленьких дырочки. "Бедный ребёнок, наверное, решил, что мне всё равно - как он учится... какая я всё же хрюха, надо же держать руку на пульсе..." - такие и другие мысли роем вились в моей немного прихлопнутой от недосыпа голове.
В час двадцать я вышла из дома и наткнулась на чадушко, с увлечением наблюдавшее за тем, как две кошки сношаются на обочине дороги.
- Слушай, там учитель чего-то говорил про своего отца и что неприятности какие-то...
- Так, а собрание, собрание-то есть?
- Есть, там мамы других детей сидели возле класса.
- Тогда я пойду, послушаю, что мне про тебя расскажут нового.
Прихожу к школе. Знаете, бывают такие сцены в фильмах, когда человек должен прийти в шумное место, а оказывается в гулкой, непривычной тишине, с каким-нибудь сверчком в углу - ц-ц-ц. В феврале у нас сверчков нету, но гулкая тишина в школе была. Я вытянула шею, чтоб через забор разглядеть тех самых, более удачливых, чем я, мам. Ни души.
Окна учительской в нашей школе глядят аккурат на выход со двора. Бородатый директор школы высунул кудлатую голову в окно и спросил -
Когда я вернулась домой, сын катался на скейтборде по двору.
- А чего ты мне не сказал, что собрание было в двенадцать, - сказала я.
- Да забыл.
- Ну как забыл, я теперь с учителем не поговорила.
- Да и фиг с ним! - радостно выкрикнул сын, подпрыгивая на доске. - Ты же сама сказала, что знаешь - как я учусь!
Вот не зараза, а?
комментарии:
добавить комментарий
Пожалуйста, войдите чтобы добавить комментарий.